спрыгнул с козел и заспешил к знакомому дому. Однако вынужден был остановиться на полпути. У калитки его поджидал незнакомец. Сюртук его оказался тонок и простоват, в отличие от самого хозяина. Средний рост, жесткие черты лица. К поясному ремню на боку прикреплен вэйновский скип. Несколько секунд колдун рассматривал блондина с холодной дымкой в глазах. Затем все же сказал:
– Вы оказались слишком расторопны… учитель.
– А вы, я так понимаю, тот самый вэйн, от которого моя ученица бежала из Увега, – не скрывая неприязни, ответствовал Ложкин. – Долго же вы ее искали. Для опера ССВ – непростительно долго.
Демьян молчал, сохраняя невозмутимость Во всем его облике светилось неоспоримое превосходство, и это задевало учителя больше слов.
– И что теперь? – спросил Климентий. – Явились сюда, чтобы окончательно сломать ей жизнь?
– С чего взял, что я могу ее сломать? Это она тебе сказала?
– Вэйны… – усмехнулся блондин. – Сама уверенность и непоколебимость в своей правоте вершить чужие судьбы!
– Значит, все-таки она, – пробормотал колдун, мрачнея лицом.
Заметив, это, учитель приободрился.
– Тиса пришла ко мне в начале зимы с надеждой, что я избавлю ее от видений вашей великоважной персоны. Готова была досуха себя выжать, лишь бы не лицезреть вас.
– Значит, она меня все же видела даром, – произнес опер.
– Постоянно, – фыркнул Климентий. Кажется, он нашел, чем можно уязвить этого непрошеного гостя. – Пара седмиц всего, как наконец научилась вышвыривать вас из своей головы. Но и сейчас бывает, что ваш сиятельный лик достает ее по утрам.
Серые глаза колдуна при этих словах потемнели, но Клим бесстрашно продолжил:
– Но теперь вы решили напомнить о себе, когда она с таким трудом забыла вашу назойливую персону? Обрела здесь друзей. Свободу и волю жить, как ей хочется.
О том, что девушка планировала уехать на днях, Ложкин упрямо не собирался просвещать вэйна. Мо Ши прав, это серьезный противник. Но и он, Клим, не привык отступать перед трудностями. И в благородство, когда дело касается любви, играть не намерен.
– Что за свадьба? – задал неожиданный вопрос колдун. – Ты просил ее руки?
Климентий поднял подбородок.
– Собирался. Но теперь не уверен.
– Из-за меня?
– Естественно. Его вэйновство ведь еще не наигралось, видимо, – сощурив глаза, усмехнулся учитель. – А как я посмею забрать игрушку у самого спецстражца? – Блондин не успел договорить, как ощутил на своей шее стальные тиски. А точнее – обруч света. Вот она, сила колдунов во всей ее красе.
Вэйн подошел ближе и заглянул в глаза своей жертвы.
– Убьешь меня… вершитель… судеб? – прохрипел Ложкин с завидным упрямством, впустую пытаясь оттянуть от кадыка обруч.
– Видит Единый, хотел бы.
Глаза колдуна были совсем черны. Какое-то время он стоял, опустив голову, не замечая потуг своего соперника освободиться от удавки. Казалось, вовсе забыл о нем.
А затем обруч исчез так же внезапно, как и появился. Климентий, стоящий на коленях в мокром снегу, ощупал свое горло, влажное от выступившего пота.
– Кажется, она ждет твоего предложения, – произнес вэйн глухим голосом. – И… я не стану мешать вам, если чувства окажутся взаимными.
– Они уже являются таковыми! Не сомневайся, колдун, – процедил Клим из горячего желания отомстить за перенесенное только что унижение.
Невзоров взглянул на окно флигеля. Там, в тишине комнаты, на кровати продолжала спать Тиса Войнова. Женщина, которую он, кажется, потерял. Действительно. Что еще ему нужно было, дураку, чтобы это понять? Два с половиной месяца – и ни одного письма. Почтовые голуби – как в насмешку, чтобы скрыть свое местонахождение. Те слова на балу. Вчерашнее откровение на проводах аптекарши в ответ на вопрос ее подруги – выходит, оно все же было о нем. Он наблюдал, как она улыбалась этому умнику из школы, но все еще продолжал надеяться… А сейчас узнал, что она часто видела его все эти месяцы! Знала о его тоске по ней, возможно, даже находила его в Оранске под окном общежития. Глупец! Прости меня, девочка моя, за мое тугодумие. Я дам тебе этот шанс, шанс на жизнь, где нет меня.
– Тиса плохо себя чувствует и сейчас спит. Уходи. Завтра придешь, – велел вэйн Климентию, указывая скипом на сани.
– А ты останешься?
– И я… уйду.
В окнах домов погасли свечи, и ночная тьма опустила на Оранск звездный полог. В тишине флигеля раздавалось тихое мерное дыхание той, что забылась долгим целебным сном. На полу спиной к кровати сидел мужчина. Склонив набок голову и касаясь
