– Это ж Филимон Рыльцев!
– Думали, он уехал, как уволился с каменоломен, а он того… утоп, несчастный.
– Бедолага.
– Меньше пить надо, так и в реки бы не падали, пьянчуги!
– А может быть, его ограбили да помогли утонуть.
– Чур тебя, язык без костей!
Клим сумел вывести коляску вперед и подстегнул лошадей. Обернулся, чтобы оглядеть своих пассажирок. Тиса благодарно кивнула учителю. Выветрить из памяти неприятное зрелище теперь не скоро получится. И этот несчастный кого-то ей напомнил. Хотела покопаться в памяти – кого именно, но ее отвлекла Поня, которая, увидев купола храма, выказала пожелание подняться на балкон. Ну уж нет!
В храме Войнова упала перед образами святых и жарко молилась за Демьяна, а потом и за всех близких. Просила долгой-долгой жизни и здоровья. Укрыть и сберечь, избавить от бед и напастей. В какой-то момент – наверное, когда подбежала малышка и обняла стоящую на коленях названую мать за шею, – пришла уверенность, что молитва услышана. Единый сохранит всех ее родных. А Демьян будет жить всем отступникам назло. По-другому и быть не может.
Из храма она выходила с благодатью на душе. Теперь все должно быть хорошо.
На подъезде к школе одаренных Тиса ощутила на себе чужой взгляд. Не тот, что она принимала за присутствие Единого, как когда-то, а колючий, внимательный. Оглянувшись, она увидела, как за угол метнулась тень. Или почудилось? Похоже, пора снова вспомнить об успокоительной настойке. Она в последние недели ощущала себя как на качелях. Волнения накатывали и отступали с завидной частотой. Хорошо хоть что-то не меняется – это клуб, приветливость его завсегдатаев и злополучная перчатка, которая продолжает щелкать по носу своей недоступностью при поиске ее владельца.
Разочаровав в очередной раз Мо Ши, Тиса повинилась.
– Не вышло из меня золотого искуна, Мо Линич.
– Ничего, дорогая. Ты же сама только что сказала, что уже далеко заходишь по этому… как бишь его, Клим? Щупу? Завтра или послезавтра найдешь оборотня! – Шуец грыз кончик косицы из своего парика.
– Завтра я уеду, Мо Линич. Сегодня последний урок.
Старик крякнул, и на Тису уставились клубовцы, как всегда, зашедшие в кабинет учителя полюбопытствовать о ее успехах.
– Разве вам уже выдали свидетельство на малышку? – поинтересовался заведующий.
– Завтра выдадут. Но даже если бумагу в управе снова потеряли, мы с Поней все равно уедем. Возьму в конце концов расписку из приюта на первый случай.
На эти слова Клара одобрительно улыбнулась, а Климентий не сводил с видящей глаз.
Мо Ши закачал головой, как настоящий шуйский болванчик, заохал:
– Но как же так! Это неправильно, Тиса Лазаровна! Благочинники Белограда могут вас арестовать.
Тиса подумала, что рискнуть стоит. Она ребенка не воровала, и пусть их благородия проверяют ее личность, но только допустят ее до разговора с вэйнами из вэйстражи города.
Мо Линич, кажется, расстроился, что не смог ее отговорить, и ушел. Войнова не видела, каким тяжелым взглядом он одарил на прощение своего ассистента.
Зато все остальные клубовцы поддержали ее намерение и обещали приехать проводить в дорогу. Тиса представила, как будет завтра с ними со всеми прощаться, и на глаза невольно навернулись слезы.
В следующие три часа она принимала посетителей. Сегодя их оказалось шестеро. С уходом последнего человека клуб погрузился в непривычную тишину.
– А где все? – спросила видящая учителя, заглядывая в пустую опытную.
Блондин пожал плечами, следя за ней исподлобья.
– Ушли. Клара – домой, мать сегодня просила ее о прогулке. Строчка – по моему поручению, а Люся – на свидание.
– Понятно, нам тоже пора. – Войнова направилась к Поне, чтобы ее разбудить.
– Постойте. Не будите пока. Я бы хотел поговорить с вами….
Тиса обернулась. Учитель смотрел на нее, и зеленью его глаз вновь завладел тот странный глубинный огонь. Только сейчас к нему добавилось еще и некое отчаяние.
– О чем?
Климентий заговорил не сразу.
– Вот беда… Я не жалуюсь на свое умение изъясняться, – усмехнулся он, но голос выдал внутреннее напряжение, – но только не тогда, когда дело касается личного.
