разрешенная свобода пока еще не добралась, и Григорий несколько опережал остальных соотечественников. Иногда он запирался в квартире Льва Ильича, ключи от которой ему передала Надежда Сергеевна, и листал вполне законопослушные книги.
Надо сказать, что на эту квартирку косились многие работники интерната, с жизненными планами улучшения бытовых проблем. И вправду ведь: квартирка простаивает, а у людей проблемы. Однако Федор Андреевич сказал, чтоб не смели и думать, потому что возвернется Надежда Сергеевна с сыном и займет свою кровную жилплощадь. Народ поворчал, но после очередного тайного поминальничка временно согласился с директорскими аргументами.
В квартиру Григорий наведывался не из-за какой-то конкретной книги, плотно стоящей в ряду остальных на пыльных уже полках. Неотступный Угучев взгляд прожигал его затылок, как красная точка снайперского прицела. Григорий полагал, что это вполне справедливое наказание за его грехи, но иногда ему все равно становилось невмоготу, и тогда он скрывался за стенами Йефовой квартиры. А кроме того, к нему сюда довольно часто заглядывал сам хозяин. Не в виде, скажем, молчаливого призрака вестового в болезненных галлюцинациях генерала Хлудова, а почти натуральным образом – приходил, усаживался, осматривался по-хозяйски и частенько втягивался в разговор. Григорий понимал, что, наверное, это ему только кажется и никакого Льва Ильича в действительности нет, но, пусть даже призрачный, он был ему необходим, потому что ни в чем не упрекал, а лишь посмеивался по своему обыкновению, без каких-либо предъяв и обид, а от призрачного гостя подобное отношение еще более важно. Настоящий всегда может передумать, закапризничать, и вот тебе пожалуйста – сплошные упреки. А призрачный, если не обвиняет, то не будет уже ни проклинать, ни мстить. Вот увидал бы их разговор Угуч и, может, перестал бы изводить своей неистребимой ненавистью…
«Все корпишь? – вместо приветствия обратился Йеф к Григорию. – Как не приду к себе – ты все тут. Зарылся в книжки и не выковырнуть, будто рыскаешь чего в страницах… Чего ищешь?»
«Ищу понять, – скрывая радость встречи, отрывается от книги Григорий. – Чем они так затягивают? Ведь выдумка чаще всего, а, оказывается, может соперничать с реальностью».
«Так реальность – это, как правило, свалка всякой ерунды – хаос из мелочей, страстей, алчных устремлений, тщеславных мечтаний… Всякий жизненный сор. А книги этот сор упорядочивают и этим помогают ориентироваться в мире хаоса и суеты…»
«Может, и я когда-нибудь напишу книгу», – поделился потаенной мечтой Григорий и покраснел бы от смущения, если бы мог краснеть.
«Интересно узнать, каким это бесценным опытом ты хочешь упорядочить мировой хаос? – насмешничал Йеф. – Исповедь стукача, что ли?.. Прости уж за прямоту, но в нашем отечестве этим никто ничему научить не может, потому что этот личный опыт отнюдь не уникальный».
«А если я вовсе и не стукач? – обиделся Григорий. – Если я специально к ним завербовался, чтобы изучить их изнутри, а потом всем рассказать?»
«Увлекательный сюжет можно накрутить».
«И поучительный. Так можно рассказать про важные вещи».
«Я тебе предлагаю сделать сюжет еще увлекательней: твой герой с этой вот исследовательской целью вербуется в чекисты, а потом его разоблачают, и – долой башка, но перед смертью он успевает прознать, что буквально все вокруг коллеги пришли в тайную службу с той же целью – разоблачить и рассказать…»
«Идиотский сюжет… хотя, конечно, забавный поворот. Но я же не забавы для».
«Не обижайся – это всего лишь еще одна книга».
«За книги иногда помирают», – совсем разобиделся Григорий.
«Это потому, что за них иногда убивают».
«Но ты же сам за книги эти…»
«Так то я. А ты же не со мной сейчас разговариваешь, а с собой…»
«Зачем мне – с самим собой?»
«Подумай… Пришло время искупать…»
«Чего искупать?.. Кто ты такой?..»
«Ты сам знаешь…»
«Не может быть…»
«Если бы я взлетел, ты бы поверил?..»
Ранним утром Григория разбудил Недомерок. По школьной территории да и мимо домов посельчан отставной капитан пробирался с осторожностью, понимая, что никакие встречи тут не будут отличаться радушием и гостеприимством. Из органов ему давно уже пришлось уйти, но он не оставлял надежд на реабилитацию и для этого обдумывал всякие новые варианты по нахождению Льва Ильича. В управлении областного комитета, да и во всей службе шли эпохальные изменения, а Недомерок как баран уперся в своем стремлении доказать, чтобы не смели пятнать…
Тьфу ты, господи, честное слово – зла не хватает… Другой бы давно успокоился и думать забыл. А совсем другой так извлек бы большую пользу – выставил бы морду Мюллером (помните, как он приводит Штирлица в подвал? вот такую морду) и носил бы так: я, мол, крутой, и на моем пути становиться не советую, а не то будет, как с антисоветчиком этим… Нет, все разумные варианты поведения проносились со свистом мимо Недомерка, потому что он упорно искал Льва Ильича. Уже и жену потерял, и квартиру, где томилась его долгая семейная жизнь, и мечту о майорских погонах, и красную книжечку,
