женщину, а теперь не можете ее вспомнить». Звучало это очень убедительно. И я вновь пробежался по вашим преступлениям, припомнил Сан-Паулу, Гонконг, места, где я шел за вами по пятам, и все казалось… странным. В Гонконге я проснулся однажды ночью, и на шее у меня оказалась губная помада. Я не… но она там была, и я решил… безумие, конечно, но я проверил записи с камер, просмотрел… и вы там оказались. Мне пришлось вывести ваше фото на дисплей компьютера, приклеить его сбоку, чтобы сравнить ваше лицо, но я знал, потому что не мог вас вспомнить. Мы вместе вошли в лифт. Похоже, вы хромали…
– Меня ранили на причале в Ханг-Хоме. Я сказала, что это был несчастный случай на работе.
– И я этому поверил?
– По-моему, вы не ожидали, что воровка скажет вам «здрасьте». Я подкатила к вам в Сан-Паулу, я знала…
– В Сан-Паулу вы что? – Недоверие, нарастающая ярость, но он сдерживает ее, удерживает бурю.
– Ничего. Мы с вами выпили.
– Мы выпили?
Побелевшими пальцами он впивается в стол, потом отдергивает их, словно от укуса, рука его на мгновение повисает в воздухе между нами, и я не знаю, ударит он меня или нет.
И вот он – вздох полицейского, берущего себя в руки, сосредоточивающегося, губы сжаты, глаза прищурены.
– Мы с вами выпили, – повторила я. – Я выдала себя за полицейскую из местного управления. Мы просто выпили.
– Зачем?
– Вы были…
– На расследовании?
В его словах сквозила желчь, и он это слышал, и снова полуприкрыл глаза, а когда опять открыл, то сделался спокойным, хладнокровным, внимательным, полицейским при исполнении.
Посетители кафе повернулись, входная дверь открылась и закрылась, обдав всех холодным воздухом. Женщина у стойки рассмеялась, мелодично звякнула касса, мы сидели молча.
Затем я произнесла, быстро, но ровно, сама удивившись звукам своего голоса:
– В те короткие промежутки времени эти деяния можно считать столь же вашими, как и моими. – Он приподнял брови, сжал пальцы, но промолчал. – Вы встречались со мной. Разговаривали. Создали впечатление. Ваша кратковременная память может помнить меня достаточно долго. Вы составили суждение. Понравилась бы я вам, знай вы, кто я такая? Наверное, нет, у вас есть долговременные впечатления, которые не поддадутся кратковременному опыту. Но забудьте об этом на секунду. Встретьтесь со мной сейчас, в самый первый раз. Что вы видите в этот момент. Создайте мой посекундный образ, никакого прошлого, никакого будущего, никакого отношения, никакой ответственности. Это
– Мы вместе поднимались в лифте, – оборвал он меня, пресекая слова, которых не хотел слышать.
Я пожала плечами, дав ему закончить.
– А через шесть часов двадцать девять минут вы зашли в лифт на моем этаже и отправились на свой.
Молчание.
– Для вас имеет значение, если я вам расскажу? – спросила я, положив подбородок на сплетенные пальцы рук. – Все, что смогу вам сказать, всего лишь слова, и вам никогда не узнать, правда ли все это. Только вера или неприятие, или сомнение между ними. Выбирайте.
Недолгое молчание. Затем:
– Я порядочный человек.
Он произнес это так тихо, что я засомневалась, осознавал ли он, что вообще что-то сказал. Потом он поднял взгляд и чуть громче повторил:
– Я порядочный человек. Я не забываю тех, с кем переспал, я не из таких.
– Вот мы и приехали. Вы поэтому захотели встретиться? Обо всем это расспросить?
– Да.
– А почему вы решили, что я приду?
– Из-за Гонконга. Потому что мне кажется, что вы зациклены и одиноки.
Я пожала плечами.
– Вам нужна жалость? Вор – он и есть вор.
– А как бы вы жили на моем месте? – ответила я. – Нелегко получать пособие на жилье, когда в центре занятости тебя никто не помнит. Вам покажется, что там все автоматизировано, но нет, черт подери, государству не нужны бездельники, их надо оценивать, с ними надо беседовать и заносить в базы. Трудно попасть в базу, если тебя забывают туда внести. Попробуйте найти соседей по квартире, пройти собеседование, полечиться у врача, найти друзей – что бы вы тогда делали?
