– А разве полицейские не такие? Они не становятся частью своей работы?
Он на секунду задумался, потом тихонько рассмеялся каким-то горловым смехом.
– Может, и становятся. На тебя что-то такое начинает давить, когда ты, например, пытаешься вычислить и поймать убийцу. Ты знаешь, что он где-то рядом, готовый убивать, а внизу тебя ждет семья его очередной жертвы, и ты задумываешься… а есть ли у меня право уйти домой в пять вечера, зная все это? Могу ли я отдыхать на выходных, когда он рядом? Иногда тяжело быть хорошим полицейским и кем-то еще.
– А что же эта женщина в Ханг-Хоме? Она убийца?
– Кто знает? Может, однажды и станет такой.
Недолгое молчание, но он еще не спал, белки глаз сверкали в полумраке номера отеля, мысли парили где-то вдали. Я целую его в шею, не давая уснуть, растягивая это мгновение в вечность: он сейчас и я сейчас, это воспоминание, эти мы, чего я почти никогда не говорила, мы вместе, я и кто-то еще, кто часть меня, в настоящем времени.
Немного спустя он произнес:
– Я никогда не говорил о причале в Ханг-Хоме.
– Что?
– Ты сказала – женщина в Ханг-Хоме, но я о ней ни разу не упомянул.
Сон с него слетел, а я уже начала задремывать.
– Конечно же, упомянул, – ответила я. – Разумеется, упоминал.
Между нами воцарилось молчание. Теперь он был начеку, в половине пятого утра, когда город уже просыпался, над морем занимался рассвет, а он внимательно глядел на меня, и то, что было между нами, то мгновение, которое должно было длиться вечность, уже исчезало.
Прямо сейчас.
Я чувствовала, как оно стремительно ускользает.
Становится воспоминанием, лишь моим воспоминанием, чем-то только для меня, и каким-то нереальным в своем одиночестве, словно я все это себе навоображала, нафантазировала ночь с Лукой Эвардом, сон, который рассеется.
И вот.
Все исчезло. Разорвалось, как паутина, обрывки которой колышет ветер.
И я сказала:
– Пойду попью воды. Тебе что-нибудь принести?
– Нет.
Я отправилась в ванную и заперлась там, осталась сидеть с выключенным светом, обхватив голову руками, отсчитав пятьсот вдохов и выдохов, а когда я оттуда вышла, он уже все забыл. Он спал, и все закончилось.
Подготовка, подготовка, подготовка.
Я украла кодовый жетон мистера Канеко из спортзала, а отпечаток его большого пальца «срисовала» с бокала с вином.
В универмаге я стащила шелковый костюм и большой «дипломат», который разобрала и снова собрала, положив туда все, что мне нужно.
С заднего сиденья полицейской машины я стянула раскладную дубинку и баллончик с перечным газом. Факт: все японские полицейские должны научиться дзюдо.
Я украла набор мини-отверток, маленькую электродрель, фонарик, упаковку свечей, бутылочку бензина для зажигалок и пару защитных очков для сварки. Я засекла, сколько горит одна свеча, и обрезала остальные под нужное мне время.
Отмычки я купила по Интернету. Пакетик простого йогурта стоил потрясающе дорого, но это же Япония. В моей гостинице лежали спички с ее рекламой, и я их взяла. Петарды висели у ворот храма, но мне это показалось святотатством, так что я купила их в магазине напротив.
Я крала коды и ключи, теперь уже осторожно, поближе к концу – все надо было украсть как можно ближе ко дню операции, чтобы пропуска не деактивировали, а коды не поменяли.
Я получила доступ к первой линии компьютеров на ресепшн «Прометея», украв аккаунт электронной почты у компьютерщика с одиннадцатого этажа и разослав от его имени вложение под названием «Важное обновление системы безопасности» секретарям на ресепшн, которые открыли его, и каждый их удар по клавиатуре сделался моим.
Я купила услуги у хакера, скрывавшегося под ником «ОсумиБылаПтеродактилем», и за десять минут до моего входа в здание «Прометея» она взломала управление веб-камерами в вестибюле и заморозила ввод данных в них на десять секунд до моего входа и на десять секунд после него. Мое лицо не попало в объективы.
Я вошла через главный вход, и никто меня не остановил.
Это было мое шестое посещение офисов «Прометея».
Гоген будет где-то рядом. Как он добрался до Токио? Возможно, просмотрел видео с камер на самолете в Шарм-эль-Шейхе, пытаясь обнаружить меня, а
