ужастика за окном и скепсис, элементарное недоверие к самому себе, к своему разуму и сознанию. Ведь что было в жизни моей: долгие годы я вообще не задумывался ни о чем, кроме как о добавке к интернатовской жратве, потом понял, что я дурак среди окружающих, потом, после потери моего первого жилья, заметил, что постепенно умнею и что глупая голова – помеха в жизни… Потом… потом… Ну… да… рос, разумеется, «работал над собой», но уже не забывал – каково оно, быть глупцом среди умных, способных с умыслом разводить тебя, и бескорыстно обманывать, и потешаться, и подставлять… Вот и сейчас, после обморока: а с чего это я взял, что крыса ростом с человека? Просто она… крыса коридорная… ну… вскарабкалась по двери… и-и-и… а-а- абнюхивала глазок… Близко и через глазок показалась огромной. Вот.
– Ага! По железной, блин, двери она вскарабкалась??? Ты чего, Кирпич, совсем ку-ку?
– По железной, да! В смысле, по стальной. Крысы – ловкий народ, а масса тела невелика, много ли нужно когтям для сцепления?
– Угу, для сцепления! Пойди выйди, проверь царапины, которые от когтей по качественной стали. Небось должны остаться, по логике вещей?
– Сам иди. Впрочем, и ты не ходи, поскольку мы с тобою – один и тот же человек, должны себя взаимно беречь. Просто в тебе суевера-мистика больше.
– А в тебе страуса!
Вот так мы и поговорили с моим вторым я, только нам обоим непонятно – кто из нас второй, а кто первый. Двадцать пять минут первого. По-прежнему впереди вся ночь. Эх, еще разок бы в обморок, часика на четыре. Только, чур, с обязательным пробуждением!.. В обморок я не упал, заснуть так и не заснул, в монитор попытался заглянуть – ничего не вижу и не слышу, кроме пикселей, ну нет в душе моей никаких сил – по сайтам бродить, файлы просматривать… Иссушающая разум тоска изводит меня, даже и не страх. Был бы я наркот – забил бы косячок с гашишом или еще радикальнее: коптящим опиумным шариком через трубочку раскумарился бы… Хотя – нет! Я видел, как один мой коллега-узбек поочередно проделывал то и другое. С азартом, но недолго: пришел к нему передоз и спровадил в питерский крематорий. Мне в свое время даже узбекский насвой не покатил, даже простой табак не прельстил, куда уж тут анаше и герычу.
Не знаю, как я выдержал эту ночь… Просто перетерпел ее, секунду за секундой, минуту за минутой, час за часом… Часов было четыре с четвертью, покуда рассвет в полной мере налился безоблачною силой… Облака и тучи с туманом к этому времени все в дождь выдоились… Задним числом вспомнилось, что стук дождя помогал мне, как бы поддерживал, разбавляя одиночество.
Когда рассвело, я расслабился и выпил чаю… Нет, сначала в туалет забежал, по малому делу, но получилось надолго, на минуту с лишним, ибо от переживаний мой разум на всю ночь зажался, забыл о нуждах организма… Потом уже чаю попил, а потом и к зеркалу пошел, в абсолютной уверенности, что отныне я набело седой, как Хома Брут из фильма «Вий» после второй ночи… Да ни фига подобного! Как был рыжий, так и остался, как был у меня взгляд… Нет, нормальный взгляд у меня, осмысленный, даже не мутный, разве что глаза покраснели и темные круги под ними.
Вызвал я такси, предварительно восстановив относительный порядок в квартире на Васильевском (чайную чашку с ложкой помыл и мусорный мешок вынес) да и поехал на Серебристый, уже заранее понимая про себя, что от перемены мест обитания кошмаров меньше не становится… Не было когтевых царапин на входной двери, я внимательно посмотрел. И не сразу придумал, как это трактовать, к добру или к худу? К худу, при любом варианте разгадки, но в отсутствие царапин все же дышится чуточку легче. Еду, а сам думаю, план составляю на ближайшее будущее: сегодня тупо отлеживаюсь и оттаиваю. Куплю жратвы с запасом и нос из дому не высуну, покуда не отдохну или не выясню: это мир сбрендил или я? Лучше бы я: меня легче вылечить. Кстати говоря, у таксиста, которого я по трубке вызвал (а ехать решил на переднем сиденье, рядом с водилой, потому что впереди можно пристегнуться ремнем безопасности… Глупая, конечно, предосторожность и невнятная, потому что сам не знаю, против чего предпринял, но все-таки…), на брелоке было изображение пчелы. Впрочем, пчела – не муравей. Я не стал его ни о чем спрашивать и вообще рта почти не раскрывал: подтвердил вызов и адрес… Мы оба молчали почти весь путь, за это я отблагодарил его добавочной сотней.
Я не помню, в котором часу повалился спать – где-то около десяти утра, проснулся же ровно в семнадцать ноль-ноль, от очередной эсэмэски… опять по поводу насекомых. Я бы с удовольствием откликнулся и позвал этих назойливых сволочей-дезинсекторов, но только если бы они по грызунам специализировались, а не по… Нет, вру, не позвал бы, потому что все они вокруг были частью той странной, невесть откуда вспыхнувшей угрозы… Все началось в тот злосчастный день, когда я повстречал «узнавшую» меня женщину… Двух часов после этого не прошло – хренак! – странная лента-липучка и все такое прочее… и покатило, и поехало…
Жизнь моя, оказывается, она была такой хорошей, такой счастливой, а теперь давит меня, словно могильная плита случайного живого человека! Опять позвонила Катя Горячева – это было в половине седьмого, и я чуть было не соблазнился мыслью позвать ее к себе, чтобы оставить на ночь, чтобы не так страшно было дожидаться темноты и рассвета… И позвал бы, и совесть бы не помешала втравить в мою личную жуть кого-то постороннего, да вспомнил, что Катя ничего не знает про квартиру на Серебристом, ехать же ради нее опять на Васильевский… He-а! Лучше я здесь: тут у меня и Сеть помощнее, и топор имеется… Топор, что ли, наточить… где-то был брусок… И действительно – чуть было не бросился искать точильный камень, вот до каких дуростей непонятное доводит! Ладно уж, не фиг самого себя смешить в столь ответственный… промежуток времени, слово «час» тут не подходит, очень уж надолго растянулся этот гнусный час, и я даже приблизительно не представляю, когда он закончится.
Дождик повис за окном, не холодный, реденький, не очень мокрый, он словно бы звал меня: «Не унывай, Киря, выскочи на улицу, купи еды, отвлекись от мистики, от страхов своих человеческих: я тебя ночью утешал-выручал и сейчас помогу!». Хм… И то. И я поддался, ради мелкого этого дождика побежал на
