злоумышляющее на жизнь твою и здоровье, не покушающееся на имущество и деньги, но… но… которое гарантированно слабее тебя и которое заведомо не в силах ответить тебе тою же монетой, если дело дойдет до серьезного столкновения… Раздражение, вызванное непонятливостью этой Букач, ее убогим умственным багажом, неспособностью вести диалог, переросло в гнев, я наконец-то прочувствовал его и ощутил разницу между ним и предыдущими отрицательными эмоциями! Гнев мой разрастался в душе, он прямо-таки вскипал, он был бы не прочь захлестнуть меня с головой, так, чтобы кровавая пелена в глазах, чтобы слова «убить» и «чихнуть» стали равными в моей системе внутренних ценностей!.. Разгневался – но зато в берега вошел, страх мой испарился, вместе с сомнениями… Стоп. Вдохнул, выдохнул и еще раз вдохнул, глубоко и медленно.
И вообще – чего это я такой нервный? Если я действительно такой крутой, то на фига мне мои же истерики?
Букач, все еще стоящая на спинке кресла, съежилась и тихонечко заскрипела, даже не делая попыток сбежать от меня или спрятаться. Один хлопок ладонью, заправленный магической силой, и от этой Букач останется… даже мокрого места от нее не останется, только легкий дым развоплощенного нечистого бытия… Этот ее скрип… это она подвывает от ужаса на свой манер, стонет…
– Я не гневаюсь. Да, рассердился чуток, но это уже прошло, и я постараюсь, чтобы не вернулось. Всегда вредно, – слышь, Букач, – когда какие-то вшивые эмоции берут верх над Его Величеством Рассудком. Со мной такого не будет. Я сказал.
– Как ты добр, о Великий!
– Да ты что? Ладно, мельтеши где хочешь, мне вполне будет достаточно видеть тебя и угловым зрением, покуда я не пожелаю иного, а сейчас наша с тобой задача понять, кто и зачем грабил мой дом. А поняв это – составить план действий: либо ноги делать от неведомых врагов, залечь, так сказать, на дно до полного прояснения ситуации, или, воспользовавшись вновь открывшимися во мне способностями и возможностями, попытаться восстановить попранную справедливость: имущество и виновников найти, первое вернуть, а со вторых содрать шкуры. А, Букач? Как тебе мой план?
– Ты так мудр, о Великий!
Я поднял от кружки левую ладонь и возложил ее на затрепетавшую Букач. Странное возникло ощущение под пальцами, вроде бы и нечего там гладить или почесывать… а реальность тем не менее: вот спинка дрожащая, вот голова… Я пожелал – и крохотная часть моей жизненной силы словно бы переместилась в Букач, впрыснулась в нее. Та опять заскрипела, завизжала, как несмазанное колесо, но теперь в этих скрипах не было ужаса, а только блаженство и восторг.
– Ты так добр, о Великий! Ты так щедр! Я отслужу!
– Ну, это понятное дело, что отслужишь, кто бы сомневался в этакой орлице… Ты мне лучше вот что скажи: чуешь нечисть? Ну… Кто-нибудь из посторонней нечисти был в моем доме в эту ночь? Или только люди?
Букач, вместо того чтобы в очередной раз предаться пустому подобострастию перед овеликим мною, спрыгнула вниз на пол и принялась быстро-быстро бегать и скакать по квартире, и я ей не препятствовал, не помогал, просто ждал молча. Наконец она, повинуясь хотению моему, вспрыгнула ко мне на колено и замерла, как бы высматривая с моем взгляде повеления говорить.
– Докладывай.
– Людишки давеча были, о Великий, а нечистей никого не было.
– И много их было… этих… людишек?
– Не ведаю, о Великий! – Букач растерянно замигала красными глазками. – Один, и еще один.
– Двое, что ли? Мужчины?
– Как прикажешь, о Великий! Не гневайся.
– Да, дружок, я стараюсь не гневаться, несмотря на постоянные провокации со стороны некоторых дятлоголовых раздражителей. Что они делали здесь, не знаешь, конечно?.. Стоп… отставить вопрос, ибо я и сам его не понял, ибо он глуповат и неконкретен.
Выследить, конечно же, мы их не сумеем?.. Хотя бы до машины… впрочем, толку-то…
– Сумеем, о Великий! След-то – вон он какой! И смердит, и виден. Не рвется нигде, о Великий. Людишки просты, не заметают за собою.
След? Я, в отличие от Букач, не видел и не чуял здесь никаких следов! Как же это так, я ведь силу обрел?! Ну-ка… Паника и растерянность перед возможной утратой моих свежеиспеченных сверхъестественных возможностей вспыхнула еще стремительнее, чем гнев до этого, я только и сообразил в то мгновение попробовать насчет когтей… Нет, ура, при мне, на обеих пятернях: выщелкнулись… втянулись. Уже легче. А вот с эмоциями, батенька, что-то нужно делать, да, ибо мне вовсе не улыбается перспектива жить в качестве психически неуравновешенного колдуна-экстрасенса. Теперь след. Хочу его узреть.
– Букач, покажи-ка мне э-э-э… людишковый след. Всё, всё, не надо, сам вижу!
Это было нечто вроде мутновато-серо-зеленых пятен разного размера и зыбких форм, мазками и кляксами оставленных на полу, на столе, на дверях… Стало вдруг неимоверно гадко находиться посреди всего этого, захотелось немедленно вымыть руки, протереть стол, продезинфицировать всю квартиру, от пола до потолка… Хочу, чтобы немедленно, вот – чтобы сию же секунду всё здесь очистилось от дряни чужой! Хочу, н-на фиг! И свершилось вокруг по слову моему: исчезли мутные пятна отовсюду, нигде ни единого следа, но тотчас пришла покаянная мысль: дурачок, ты, Кирпичик, подлинный дурачок! Опять позволил взять верх эмоциям над собственным эго! Следы бы пригодились на исследование, коль скоро ты их научился обнаруживать! Гневливый ты наш!
