во веки веков. Без малого.
– Не представляю, – честно признался Тумидус. – Совсем без малого тела?
– Ага.
– Без всего этого?
Военный трибун похлопал себя по груди, по плечам. Привстал, похлопал по заднице.
– И без этого тоже, – согласился М’беки. – Обожди, я быстро…
Он сходил за вином, поднял бокал в странном жесте. Решив, что молодой антис собирается произнести тост, Тумидус поднял свой бокал в ответ, но М’беки вместо тоста произнёс с кривой улыбкой:
– И без этого. Не представляешь, бро? Не въезжаешь? Я тоже. И знаешь, почему? Молодой я ещё. Состарюсь – представлю, въеду. Для того Папа и зовёт. На проводах всегда бывает кто-то молодой, из наших. Традиция! Смотрим, жизни учимся. Смерти учимся. Провожаем…
– Провожаем?!
Тумидуса как током ударило:
– Вы что, его и в космос провожаете? Покойника?! Ну, не покойника… Не знаю, как назвать. После смерти малого тела – провожаете, да?
– Да. Недалеко: рядом покрутимся и назад. Наши, кто с опытом, предупреждали: они не любят, если долго рядом тусоваться. Долгие проводы – лишние слезы. Почти сразу улетают, и привет.
– И привет…
Гаю Октавиану Тумидусу – военному трибуну, кавалеру ордена Цепи, малому триумфатору и члену Совета антисов, короче взрослому, состоявшемуся гражданину Великой Помпилии – было до слёз обидно, что Папа пригласил его на проводы одного, без Тумидусова колланта. М’беки, выходит, проводит Папу Лусэро на орбиту, а то и дальше, и все антисы, кто прилетит на проводы – тоже, а Тумидус останется во дворе Папиного дома, как брошенная собачонка. Слушать причитания вдов? Рёв детворы? Пьяные воспоминания соседей? С Папы станется подшутить над приятелем напоследок.
– Почему же мы их потом не встречаем?
Их, подумал военный трибун. Мёртвых антисов. Нет, не мёртвых. Живых. Нет, не живых. Каких? Было у меня два тела, большое и малое. Осталось только большое: лучи, волны, поля. Малого больше нет. Не ем, не сплю, не испражняюсь. От малого тела осталась память, запись в матрице. Бракованная запись за миг до смерти. Вернусь – взлечу. Вернусь – опять взлечу, раньше чем вернулся. Феномен «обратного времени», возврата нет. Билет в один конец. В рай?!
Крупная капля пота стекла по его щеке. Ещё одна. И ещё. Зря я пришёл в форме, вздохнул Тумидус. Надо было одеться полегче.
Он знал, что врёт. Что дело не в форме.
– Где? – удивился М’беки. – Где мы их не встречаем?
– В космосе! Если они в космосе, значит, мы должны их встречать! Видеть, фиксировать! Штурманы кораблей, диспетчеры наземных и орбитальных космопортов… Мы, колланты; вы, антисы… Должны встречать!
– А если мы с тобой на Китте, значит, я должен с тобой встречаться? Обязан? Китта большая: не захочу, так разминёмся. А космос ещё больше, – М’беки широко развёл руки, демонстрируя величину космоса. – Нафига им с людьми встречаться? Люди мимо летят, и они – мимо, тихой сапой. Антис без малого тела теряет интерес к человечеству. К тебе, ко мне, вон к той бабе…
М’беки указал на молоденькую вудуни, тиранившую узкий и высокий барабан. Как и все музыканты, вудуни разделась до пояса, демонстрируя выдающиеся таланты, и интерес к ней со стороны окружающих рос с каждой секундой.
– Дети, внуки, и те забываются. Нет, если уж ты помер в малом теле, ты не должен контачить с теми, кто ещё живой. Таков закон бытия, бро, – Думиса М’беки зажмурился, вспоминая. С подачи Тумидуса его потянуло на высокие материи, но своих слов парню не хватало, вот М’беки и припоминал чужие, слышанные от кого-то из старших антисов. – Ты теперь типа странник вселенной. Ну, ангел. Летаешь сам по себе, одинокий волк, познаёшь, мать её, истину. Если скучно, можешь трассы от флуктуаций позачищать. В самостоятельном порядке, не ожидая благодарностей.
Долг выполнен, сказал себе Тумидус. Долг перед человечеством. Кокон сброшен, гусеница превратилась в бабочку. Зачем ей теперь гусеницы? Значит, после смерти Папы посидеть с ним за пивком больше не получится. Отыскать Папу в космосе? Собрать коллант после Папиной смерти, летать, искать, найти… И что? Надоедать типа страннику вселенной своей белковой суетой? Мешать познавать, мать её, истину? Здрасте, Папа, давно не виделись. Удели минутку, а? Мы тебе памятник на могиле ставим, глянь эскизы.
Неловко, да.
– И всё? – машинально спросил военный трибун.
– Не знаю, бро. Может, и не всё. Вот помру, узнаю.
– Хорошо, люди мимо. Нет интереса. А ты?
– А что я?
– Антисы вроде тебя? Тоже нет интереса?
