легализации положения правителя империи. Когда увидят ее рядом с вами, все сразу успокоятся.
Я повторил:
– А вы?
Она сдержанно улыбнулась.
– Ваше величество, меня трогает ваша забота и участие. За нас с Мишеллой беспокоитесь, надо же, будто и не ужасный властелин Багровой Звезды!.. С вашего позволения, мы тоже будем следовать за вами в трех шагах.
– А что предлагаете насчет леди Жанны-Антуанетты?
– Она должна идти с вами рядом, – ответила она ровным голосом. – Согласно этикету. Иногда даже под руку. В особых случаях, оговоренных правилами этикета и дворцовой этики.
– Идти, – повторил я с подозрением. – Ну-ну. И все?
Глава 13
Она величественно наклонила голову, словно это она учительница, а я великовозрастный и уже половозрелый ученик.
– Остальное мелочи. Постель всего лишь постель, для вас в ней ничего нового, зато вот интересы империи останутся в неприкосновенности.
– Что за империя, – буркнул я, – если ее может пошатнуть такое… Но меня вообще как-то напрягает эта ваша легкость с постелями, любовницами в открытую. А если правитель женат?
Она взглянула с некоторым удивлением.
– Жена обязана рожать наследников, ваше величество. Не детей, как у других, а наследников! Это ее главная обязанность. Жена – это укрепление династических уз с соседними империями. Жена – козырь в дипломатии уже тем, что вам жена, а кому-то из соседей любимая дочь. И вообще, у правителей жена не жена, а супруга! Она не обязана быть красивой, а вот ваше величество должны олицетворять красоту империи, ее мощь, богатство и величие.
– Уф, – сказал я, – чуточку отлегло. А то уж подумал, и жену Скагеррака мне… То бишь супругу.
Она засмеялась, получилось мелодично и вполне по-женски.
– Думаю, Скагеррак жену не отпустит. Как уже сказала, у государей не жены, а супруги, это совсем другое, ваше величество. Надеюсь, я вас убедила? Совсем мелочная уступка с вашей стороны, зато огромная выгода в престиже власти!
Я сказал с досадой:
– Ладно… но вы уж там сами как-то…
– Ваше величество, – ответила она с укором, но глаза радостно засияли, – спасибо, что поняли интересы правителя. А с Жанной-Антуанеттой у нас с Мишеллой не будет никаких трений.
– Точно?
– И на это есть придворный протокол, – ответила она деловито. – Все давно расписано, все ранжировано, выяснено, ваше величество!.. Если раньше не возникало никаких трений, то почему вы решили…
Я вздохнул.
– Потому что под другими лед трещит, а подо мной ломится… Ладно, с этим покончили. А как у императора было с соседями?..
– Ваше величество, – ответила она осторожно, – реалии власти таковы, что характер императора, каким бы ни был, должен соответствовать занимаемому положению. Потому и властный Скагеррак с его напористым нравом, и мягкий Тимбершир, император Астаргельда, и вспыльчивый и безрассудный Огиль, глава империи Великая Пешмерия, все на высшем уровне ведут себя примерно одинаково.
Я посмотрел на нее с уважением.
– А вы умная женщина, леди Самантелла. Очень умная. Мне даже неловко вас использовать для постельных нужд, будто кухарку какую.
Она хитро улыбнулась.
– Ваше величество, в ночи мы все одинаковы.
– А мы? – спросил я.
Она вроде бы даже опешила от такого простого вопроса, затем с неподдельным изумлением едва выговорила:
– Вы в самом деле с какого-то дальнего Севера… Неужто вас интересуют такие мелочи, до которых мужчинам никогда никакого дела?
– Да это я так, – ответил я, – все думаю, что можно использовать в политике. Я хозяйственный.
Она поставила на столик опустевшую тарелку и, глядя мне в глаза, легла на спину.
Императору подвластно все, додумал я мысль, просыпаясь утром. В том числе и все женщины, но здесь малозаметная на первый взгляд ловушка. Когда все женщины одинаково доступны, все и ценятся одинаково.
Чтобы победить в конкурентной борьбе, им нужно что-то еще помимо плоти. Пока что преуспела разве что герцогиня Самантелла, оттеснив даже Мишеллу, очень умную и чуткую девушку, в которой улавливаю некоторую загадочную недосказанность, остальные пока только глупо хихикают и всячески показывают глазками, что готовы на все, не понимая, что это их «все» вообще-то так мизерно мало.
