– Нет. Сказал, что это уродство и чтобы ты его больше никому не показывал, не позорился. И ты расплакался. Ты сделал то, что все считали невозможным, и даже я этого не сумел оценить. Я видел только, что этот чертов солдатик и на человека-то не похож. Но не важно было, похож или нет, Брайс, не важно. Тебе было пять лет, и ты простым резцом взрезал окаменелое дерево. Ты и теперь это сможешь. Ты сможешь все, только захоти.
«Захоти. Пожалуйста. Захоти этого так же сильно, как я».
– Мы пришли, – сказал Брайс.
Яннем взглянул вперед и понял, что снова может видеть глазами.
И ему совершенно не понравилось то, что он увидел.
Источник Тьмы и в самом деле едва теплился, его было почти не видно на выгоревшем, крошечном костерке. Растущее над алтарем дерево скрючилось, стало карликовым, ветви его дрожали, словно конечности дряхлого старика. Лезвие клинка, вонзенного в корни меллирона, потемнело и пошло кроваво- бурыми пятнами, напоминающими ржавчину, хотя Яннем прекрасно знал, что серебро не ржавеет. Но в Серебряном Листе серебра уже давно не осталось, как и в стволе меллирона – живых соков.
– Оно ведь уже издыхает, – вырвалось у Яннема. – Почти подохло! Его теперь надо только добить. Брайс… добей его!
И едва он сказал это, Тьма ударила.
Рука Брайса разжалась, и Яннем упал. Ему выворачивало нутро наизнанку, он согнулся пополам и выблевал все, что съел за последние сутки. Кровь текла у него по подбородку и сочилась из носа. Он был слишком близко к Тьме. Слишком близко. Даже такой крошечный ее росток смертелен для простого человека, не умеющего себя защитить.
«Брайс», – позвал Яннем – только в мыслях, потому что язык его больше не слушался.
Кажется, он все-таки не справился.
Он повалился навзничь, повернул голову набок, пытаясь сплюнуть кровь, которой постоянно наполнялся рот, иначе рисковал захлебнуться ею. И увидел Брайса, стоящего напротив алтаря. Его качало из стороны в сторону, точно пьяного. Казалось, он совершенно позабыл о брате. Весь мир сократился для Брайса до двух пульсирующих точек, одной из которых был он сам, а другой – Тьма, его подруга, его возлюбленная, его погибель. Он протянул руку и нежно погладил бестелесный огонек Тьмы, мерцающий на костяном костре. Кожа на кончиках его пальцев тотчас оплавилась, потекла, словно воск, обнажая красноватую плоть. Тьма пожирала Брайса заживо, а он этого будто не замечал. Он что-то прошептал, едва шевеля губами – что-то ласковое, словно прося прощения, – а потом схватил оплавляющимися пальцами торчащую кость в основании костра и рванул на себя.
Кости посыпались вниз с сухим, оглушительно громким стуком.
Брайс перегнулся через алтарь и выхватил из земли изуродованный скверной Серебряный Лист. Яннем успел заметить, что лезвие не просто запачкано, а искорежено, словно по нему потоптался тролль. Таким клинком ничего нельзя срубить. И все же Брайс именно это и сделал – широко размахнулся и нанес Серебряном Листом первый и последний удар.
Точно по стволу скорченного меллирона.
Тьма завопила. У вопля не было голоса, так же как не было плоти у ненасытного рта. У Яннема едва не лопнули перепонки, и кровь хлынула теперь не только из носа и рта, но и из ушей. Но в то же время ему как будто стало полегче: Тьма отвлеклась от того, кого поначалу приняла за жертву, любезно приведенную для нее Брайсом. Яннем попытался приподняться на четвереньки. Еще усилие – и он встал на ноги, шатаясь, но уже в состоянии снова владеть своим телом. У него болела каждая мышца, но это не имело значения. Брайс тем временем продолжал расправу над источником – меч переломился пополам от первого же удара, однако меллирон тоже не устоял: в стволе зияла глубокая вмятина, сочащаяся черной жижей, словно гнилая рана. Теперь Брайс выламывал ствол, пытаясь голыми руками закончить то, что начал оружием. Яннем шагнул к нему, чтобы помочь, но не успел: меллирон разломился, не с хрустом, а с омерзительным чавканьем, как будто Брайс не сломал дерево, а оторвал голову живому человеку.
Потом повернулся и со всей силы пнул ногой алтарь, заваливая его навзничь.
– Иди ты к демонам! – закричал Брайс во всю мощь легких. – Убирайся обратно к демонам, мама!
И вот тогда Тьма атаковала их по-настоящему.
Это были тени. И это не были тени. Чернее теней, такие же зыбкие и летучие, но обладающие собственной плотью. То, что породило эти создания, находилось не в этом мире, а в ином – мире без света, а значит, и без теней. Наверное, правильнее было бы называть их отражениями, хотя отражения обычно также не обладают собственной плотью… как и волей. И злобой. Неиссякаемой, вечной злобой, которой достало бы, чтобы затопить и погрести под собой весь мир.
Но самым страшным было то, что Яннем узнал эту злобу. Узнал эти отражения.
У каждого из них было его лицо.
– Яннем! – закричал Брайс.
Тот обернулся и увидел, как его брат, широко распахнув глаза, тянет к нему руки с оплавленными до мяса пальцами.
Яннем схватил его за руку, и Брайс вскрикнул от боли.
– Я ничего не вижу, – выдохнул он. – Она меня ослепила.
