словами, что этот круиз для пенсионеров не вызывает у него никакого любопытства, а сейчас ты и глазом не моргнул – зато сопровождал каждую фразу глубокомысленным кивком, из чего я вывел, что ты меня не слушаешь, обдумывая, как лучше изложить свою просьбу. Чтобы догадаться о твоем настроении, не нужно быть Шерлоком Холмсом! Даже мой младший сын сразу бы все понял. Тебя беспокоит что-то по-настоящему серьезное, дорогой Джордж, и ты поспешил сюда, как только узнал о моем возвращении из Африки, поскольку веришь в мою помощь… Разве не так?
Уэллс заколебался, потом провел рукой по лбу:
– Все так и есть, разрази тебя гром! Я… Прости, конечно, я действительно не написал заранее, что собираюсь заглянуть к тебе, Артур, но…
– Не извиняйся, ради бога. Это я должен принести вам всем свои извинения. Я страшно переживал, что мне пришлось уехать… при таких обстоятельствах. Я хотел бы, по крайней мере, присутствовать на похоронах.
– Не переживай. – Уэллс взмахнул рукой. – Мы это прекрасно понимали.
– Как он сейчас? – осторожно спросил Конан Дойл.
Уэллс шумно вздохнул, давая понять, что на такой вопрос трудно ответить.
– Видишь ли, когда умирает кто-то один из влюбленной пары, да еще при подобных обстоятельствах, второй всегда чувствует себя виноватым, что сам не погиб вместо него, – объяснил Уэллс таким тоном, будто много раз за свою жизнь успел проверить это правило на практике.
– Да, верно, – согласился с ним Конан Дойл, как если бы и сам тоже нередко сталкивался с такой ситуацией.
– Кроме всего прочего, Монтгомери мучит не только то, что он сидел за рулем проклятого автомобиля. Он винит себя еще и в том, что Эмма погибла, так и не узнав его тайны, – объяснил Уэллс.
– Его тайны?
– Да, тайны, которая очень мало кому известна. И сейчас я открою ее тебе.
Повисла напряженная тишина, какая бывает, когда кот подстерегает добычу. Наконец Конан Дойл заговорил:
– Подожди, Джордж! Какой бы ни была эта тайна, вряд ли будет этично открывать ее мне. Я едва с ним знаком и…
– Ты должен все знать, Артур. Потому что, как я уже сказал, мне нужна твоя помощь. А помочь ты сможешь, только если будешь в курсе всей этой истории.
– Хорошо, тебе решать, – согласился Конан Дойл не совсем уверенным тоном.
– Так вот, слушай: Монтгомери Гилмор – не настоящее его имя, на самом деле…
Уэллс замолчал, не закончив фразы, но это была не драматическая пауза, он просто засомневался, а вдруг его откровенный рассказ еще больше усложнит ситуацию? План, который он разрабатывал в последние недели, неожиданно показался ему невыполнимым и даже глупым. Но другого плана у него не было.
– Ну и?.. – нетерпеливо спросил Артур.
– Его настоящее имя – Гиллиам Мюррей, – выдавил из себя Уэллс, – но более он известен как Властелин времени.
Конан Дойл опешил:
– Но… Властелин времени умер.
– Нет, Артур, он не умер. Он только инсценировал собственную смерть, а потом начал новую жизнь в Нью-Йорке под именем Монтгомери Гилмор.
– Вот дьявол! – воскликнул Конан Дойл. Затем он умолк, стараясь переварить новость, и Уэллс не без тревоги ждал, пока друг снова заговорит. – Теперь, после твоих слов, Джордж, я могу признаться, что он все время мне кого-то напоминал. Вот ведь! Я, отец самого знаменитого в мире детектива, даже не заподозрил…
– Да разве такое могло прийти кому-нибудь в голову? – поспешил успокоить его Уэллс.
– Значит, Гилмор – это Мюррей… Гилмор – это Мюррей, – повторял Конан Дойл, не в силах справиться с изумлением. – Скажи, а ты знал, что я написал тогда несколько писем в его защиту?
Уэллс молча кивнул.
– Но… зачем ему понадобилось объявлять себя погибшим? – спросил Конан Дойл после очередной паузы.
Уэллс понял, что его друг пришел в себя, поскольку его ум начал вырабатывать вполне логичные вопросы. Но он не был уверен, что Артур готов так вот сразу проглотить единственное объяснение, которое ему можно было дать.
– Потому что дыра в двухтысячный год внезапно закрылась и никто не знал почему, – сказал он спокойно, постаравшись придать своему голосу предельную искренность. – И Мюррей подумал, что людям трудно будет смириться с этим фактом. Он боялся, как бы его слова не сочли хитрой уловкой – способом не делиться больше с миром своим открытием… Вот он и решил, что лучше будет… ну… изобразить дело так, будто его сожрал дракон.
Конан Дойл около минуты обдумывал услышанное, а Уэллс чувствовал, как его собственное сердце с каждой минутой колотится все сильнее.
– Продолжай, – велел наконец Артур усталым тоном человека, который знает, что ему лгут, но вместе с тем понимает, что не имеет права ни о чем больше спрашивать.
– Дело вот в чем: с Эммой он познакомился под именем Монтгомери Гилмор, – стал рассказывать Уэллс, торопясь соскочить с опасной темы. – Но на
