оказалось наиболее простым, и Синклер понимал это с самого начала.
И вот теперь, десять лет спустя, только один Клейтон, судя по всему, старался не выпустить из памяти ту давнишнюю историю. Агент рассеянно бродил взглядом по Камере чудес, пока фонограф в очередной раз восстанавливал сцену из прошлого, которую Клейтон знал наизусть: сначала капитан Синклер официальным тоном разрешает начать сеанс, затем наступает плотная тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием участников; затем слышатся вздохи изумления, вызванные ожившими вдруг колокольчиком, носовым платком и гарденией, затем – чувственные стоны Янтарной Леди, сильные удары и похожие на карканье сетования медсестры Джонс, сообщавшей, что медиум задыхается. Доктор Рэмси просит, чтобы ей дали воды. И наконец поверх шума ссоры – пропитанный лютой злобой голос Злодея:
– Я нашел тебя! Наконец-то я нашел тебя! И клянусь, что теперь ты отдашь мне то, что должно быть моим! – рычал неизвестный.
Но это было в другом месте и в другие времена.
“…Отдашь мне то, что должно быть моим!” Теперь Клейтон по крайней мере знал, что Злодей имел в виду. Агент погладил рукой книгу, которую вручила ему на хранение старая леди. Именно книгу искал Злодей и ради этой книги готов был пойти на убийство. Хотя… если ему так нужна была книга, почему он не возвращается за ней?
Какое-то время Клейтон еще готовился к продолжению не доведенной до конца схватки, но потом понял: Злодей не появляется, так как понятия не имеет, в чьи руки попала “Карта хаоса”. Надо полагать, тогда, в сумрачном доме миссис Лэнсбери, он не успел как следует разглядеть Клейтона и не слышал его голоса, поэтому и не узнал в неожиданном противнике полицейского, который помешал ему удушить старушку на спиритическом сеансе. А скорее, он вообще принял его за слугу.
Тогда получается, что Злодей ищет книгу где-то в другом месте. Наверное, думает, будто она все еще у старушки, где бы та ни была, или у того, кому была адресована записка, перехваченная им у несчастной Дорис. Значит, теперь над тем человеком нависла нешуточная опасность, но Клейтон ничего не может для него сделать, поскольку понятия не имеет, кто он такой.
Агент вздохнул и обреченно посмотрел на книгу. Хозяйка велела сохранить ее любой ценой, даже ценой жизни, и вручить “тем, кто придет с Другой стороны”. Поэтому последние десять лет Клейтон держал “Карту хаоса” здесь, в Камере чудес, которая, по сути, не существовала для остального мира, и ждал, пока кто-нибудь явится за ней. И, едва скинув с себя очередное расследование, как, например, сейчас, он сразу спешил сюда, включал фонограф и часами напролет листал книгу, раздумывая, кто ее автор, что значат все эти формулы, какая опасность угрожает миру и как могут спасти мир загадочные значки.
Между тем, рискуя навлечь на себя серьезные неприятности, Клейтон показывал книгу кое-кому из знаменитых английских математиков. Однако ни один не сумел расшифровать набор формул и геометрических фигур или объяснить, что такое Координаты Мальстрёма, о которых пару раз упомянула миссис Лэнсбери. Мало того, все математики дружно заявили, что никогда в жизни не слыхали такого термина.
Клейтон по-свойски погладил книгу, на что дают право только прожитые рядом годы. Указательным пальцем он провел по восьмиконечной звезде на обложке, коснулся маленького круга, из которого вырастали необычные стрелы, потом – круга побольше, который они пересекали, так что все вместе это напоминало корабельный штурвал. Затем, как всегда наугад, открыл какие-то страницы – в пустой надежде, что такое вот бездумное перелистывание наведет его на смысл непонятного труда. Он по-прежнему чувствовал груз ответственности, взваленной на его плечи. Слова миссис Лэнсбери и без всякого фонографа отпечатались у него в мозгу: “На страницах этой книги описан способ спасения мира. И того мира, который вам известен, и других миров, которые вы только можете себе вообразить… Берегите ее, агент Клейтон. Вы должны сберечь ее пусть даже ценой собственной жизни, если понадобится, и вручить тем, кто придет с Другой стороны…” Но никто так и не пришел. Однако Клейтону достаточно было вспомнить огонь, горевший в глазах старой леди, чтобы не терять веры: рано или поздно за “Картой хаоса” кто-нибудь явится. И возможно, это будет Злодей, прозрачный убийца, тот самый, что относится к пулям как к легкой щекотке.
Неожиданно Клейтон услышал звук открывающейся двери. Кто мог прийти сюда в такой час? Он кинул быстрый взгляд в маленькое окошко – сквозь него в Камеру пробивался бледный утренний свет. Ответ на свой вопрос он получил немедленно: в дверном проеме возникли очертания круглой фигуры, а еще у вошедшего вместо одного глаза мерцал красный огонек. Увидев Клейтона, капитан фыркнул и двинулся к нему, петляя среди заполнившего Камеру хлама.
Я уверен, любой из вас готов биться об заклад, что за эти годы отношения между капитаном и Клейтоном сделались еще более тесными, если учесть, сколько преступлений они вместе раскрыли, сколько опасностей вместе испытали и сколько тайных приключений пережили. И тем не менее спорщик проиграл бы все, вплоть до носков, потому что есть такие души, в которые нельзя заглянуть глубже дозволенного их хозяевами, и оба они, Клейтон и Синклер, обладали именно такими непроницаемыми душами. Иными словами, с начала этой истории отношения между ними, по сути, не изменились.
И порой это даже играло агенту на руку. Скажем, он мог не вдаваться в подробности касательно своих обмороков. Вас, кстати, наверняка интересует эта тема, ведь десять лет назад мы расстались с Клейтоном, когда он, стараясь остаться незамеченным, покидал кабинет доктора Хиггинса.
Так вот, анализы крови, сделанные таинственным доктором, не выявили никаких отклонений от нормы. Потом агент обращался еще к паре врачей – если можно назвать врачами старого немца, который заставил Клейтона несколько недель проносить на правой ноге магнитный браслет, или старуху китаянку, втыкавшую ему в спину иглы. Под конец он перестал искать средство против своего недуга, потому что обмороки перестали быть для него
