гербе. Мало того, он попросил, чтобы она вышла из дома на несколько минут раньше, потому что приготовил для нее сюрприз. Эмма с притворной неохотой согласилась, хотя в душе обрадовалась, потому что ничего не нравилось ей больше той театральной атмосферы, которой Монти умел окружить любое событие, и тогда она чувствовала себя девочкой, прокравшейся на запретный чердак волшебника. Но вот уже полчаса как Эмма ждала жениха. Ей было скучно, она замерзла и начала раскаиваться, что выполнила свое обещание. Прищурившись, девушка посмотрела на подъездную аллею, потом бросила быстрый взгляд на темное небо, так как не исключала, что жених появится на какой-нибудь безумной машине, вспарывая тучи.
– Господи! Ты все еще тут?
Эмма обернулась с самым воинственным видом, готовясь выплеснуть на тетку весь свой гнев, но едва увидела, что та стоит посреди галереи погребенная под несколькими слоями шалей, почувствовала, как часть гнева мгновенно куда-то улетучилась.
– Да, тетя Дороти, – вздохнула она. – Твоя невероятная проницательность тебя не обманула, я еще здесь.
– А что я тебе говорила? – вскинулась старуха, не замечая иронии в голосе племянницы. – Незачем было выходить так рано. Неужели ты до сих пор не поняла, что пунктуальность не относится к числу достоинств твоего жениха. Хотя… я бы вообще затруднилась назвать хоть какие-нибудь его достоинства.
– Тетя, пожалуйста… Только не сейчас.
– Ох, не беспокойся, я вышла сюда в такую адскую погоду вовсе не для того, чтобы обсуждать твоего дорогого Гилмора. Про него мне уже больше нечего сказать. Или почти нечего. Честно признаюсь, после двух лет знакомства он вызывает у меня только негодование. Я вышла, чтобы попросить тебя вернуться в дом, детка. Здесь просто ужасно холодно! А слуги скажут тебе, когда он явится.
– Нет, тетя. Монти очень меня просил, чтобы я ждала его снаружи. Видно, он приготовил для меня какой-то сюрприз, и я…
– Значит, получишь свой сюрприз, когда выйдешь снова! – перебила ее тетка. – Пойми, ты можешь простудиться! Да еще такая сырость… Страшно даже подумать, что будет, если ты сляжешь за несколько недель до свадьбы. Это будет настоящая катастрофа! А что я скажу твоим родителям, которые вот-вот приедут? Ты ведь и без того страшно расстроила их своей сумасбродной помолвкой и отказом устроить свадьбу в Нью-Йорке… Боже, сколько упреков мне пришлось от них выслушать…
– Никто из тех, кто хорошо меня знает, а родители, поверь, знают меня прекрасно, не станет упрекать тебя за мои прегрешения.
– А они упрекали, да еще как упрекали! Твоя мать, а моя драгоценная невестка, старалась дать мне понять их с мужем недовольство между строк в каждом своем милом письме, а уж на такие дела она мастерица. Можешь не сомневаться: родители считают, что я плохо за тобой присматривала, когда два года назад они отправили тебя под мое попечение, ведь речь шла всего лишь о безобидных каникулах на старом континенте. Но разве могло мне прийти в голову, что молоденькая девушка из такой семьи и с таким воспитанием позволит себе пренебречь всеми правилами хорошего тона? Ладно, к счастью или к несчастью, через несколько недель ты станешь миссис Гилмор, – добавила она со смирением мученицы, – и я сниму с себя всякую ответственность. Но скажу еще только одну вещь, дорогая племянница, несмотря на ужас, какой мне внушает мысль, что родовитая Эмма Харлоу связывает свою жизнь с невежей без роду и племени, который заработал состояние как вульгарный торгаш. Не могу не признаться, что после двух лет совместной жизни я с трудом себе представляю, кто еще, кроме него, способен вынести твои фокусы.
– А я, дорогая тетушка, не могу не согласиться с тобой. На самом деле до знакомства с Монти я твердо решила никогда не выходить замуж, поскольку сомневалась, что хоть один мужчина сумеет сделать меня счастливой.
– Про счастье кричат слишком много лишнего, дорогая моя, и разумеется, на мой взгляд, большая ошибка доверять свое счастье неуклюжим мужским рукам. Женщина должна искать его самостоятельно и не примешивать к этому делу мужа – насколько такое возможно.
– Именно поэтому ты и не вышла замуж, тетя? – осторожно спросила Эмма. – Чтобы ни один мужчина не запятнал твое счастье?
– Я не вышла замуж, потому что не захотела! Но если бы я на это решилась, то ни за что не выбрала бы такого вот симпатичного клоуна. Главное в муже – воспитанность и деньги, и два эти условия должны служить рамой для красоты и ума жены. Рама придает произведению благородство, хотя без нее можно и обойтись, однако она ни в коем случае не должна быть безвкусной – или картина будет лучше выглядеть совсем без рамы. В конце концов, меня утешает хотя бы то, что в деньгах у вас нужды не будет, учитывая состояние твоего жениха и твое приданое. Но скажи, ты и вправду решила все испортить, схватив прямо сейчас воспаление легких? Ведь тогда я встречу твоих родителей печальным известием, что они, мол, пересекли океан, чтобы навеки попрощаться с тобой у смертного одра.
Эмма закатила глаза:
– Не делай из всего трагедию, тетя. Немного померзнуть еще не значит оказаться на смертном одре, поверь мне. К тому же вряд ли мне вообще суждено закончить свои дни на смертном одре. – Девушка еле заметно улыбнулась. – Насколько можно судить уже сейчас, моя будущая жизнь с Монти будет какой угодно, но только не обычной. Мы оба одинаково ненавидим скуку, поэтому вряд ли умрем в своей постели. Скорее погибнем в пасти плезиозавра в центре Земли или в битве с марсианами…
– Девчонка! – взорвалась тетя Дороти. – Нельзя шутить со смертью. Хорошо известно, что богини парки лишены чувства юмора.
– Спешу тебе напомнить, что этот разговор затеяла ты, – возразила Эмма мягко, увидев, как побледнела тетка. – Успокойся, ради бога. Я никогда не чувствовала себя более здоровой. Кроме того, я тепло одета. И Монти наверняка вот-вот появится… – заключила она не очень уверенным тоном и снова
