приближался к Дартмуру, занудный рассказ Конан Дойла про его спортивные подвиги все больше навевал на Джорджа уныние, и под конец он понял, что это путешествие будет не таким приятным, как они воображали.
Почему все пошло наперекосяк? Он несколько дней готовился к предложенной Мюрреем поездке и надеялся, что она не только отлично их развлечет, но и позволит одним махом разрешить две проблемы, мучившие его в последнее время.
Первая касалась Мюррея и Конан Дойла, ведь их знакомство в “Арнольд-хаусе” не оправдало надежд Уэллса. Поскольку миллионер с Эммой должны были ехать в Девоншир отдельно от них, Уэллсы договорились с Конан Дойлом отправиться туда вместе, что сулило возможность несколько смягчить ирландца, прежде чем они опять сшибутся с Мюрреем.
Это будет не так уж и трудно сделать, уверял себя Уэллс, поскольку Артур – человек, по собственному его признанию, взрывной, в чем сам он винит ирландскую половину своей крови, но долго зла никогда не держит. В отличие, кстати сказать, от Джорджа, который обладал сомнительным даром лелеять даже крошечный росток ненависти и оберегать его от урагана времени. А Мюррей… Ну что можно сказать об этом влюбленном человеке – он, судя по всему, готов предложить свою дружбу хоть самому дьяволу. Но, несмотря на неудачное начало, Конан Дойл и Мюррей просто обречены понять друг друга, поскольку в их характерах куда больше сходства, чем они желают признать. Они непременно поладят, непременно. Надо дать им еще один шанс, о чем Уэллс и собирался поговорить с Конан Дойлом по дороге в Дартмур.
Второе дело беспокоило его больше. Из-за занятости они с Мюрреем ни разу не виделись после того злополучного дня, когда Джордж неосмотрительно посоветовал миллионеру начистоту поговорить с Эммой. Поначалу, тревожась из-за возможных последствий, Уэллс интересовался развитием событий в записках, которыми они с Мюрреем обменивались, утрясая детали нынешней поездки. Но Мюррей неоднократно предупреждал его, что в письмах никогда не пишет о том, кто он есть в действительности, поэтому Уэллс прибегал ко всякого рода намекам и совсем не был уверен, правильно ли расшифровал столь же завуалированные ответы. Тем не менее время шло, и отсутствие новостей его успокоило. Их поездка не отменялась, и – что было гораздо важнее – свадьба тоже. Это могло означать две вещи: или Мюррей успел поговорить с Эммой и откровенный разговор не привел к катастрофе, или никакого разговора не было. В первом случае Уэллс сегодня же поздравит друга; во втором – ему предстоит улучить момент, высказать Мюррею сомнения относительно недавнего совета и таким образом снять с себя всякую ответственность.
Иными словами, он ждал намеченной поездки с большим нетерпением. В Дартмур они намеревались ехать в карете Мюррея, так как ни Уэллс, ни Конан Дойл в тот день по разным причинам собственными экипажами воспользоваться не могли. Это, между прочим, значило, что Уэллсу опять придется выслушивать весьма странные вопросы старого кучера. Мелочь, конечно, по сравнению с удовольствием, которое сулило им путешествие, поэтому утром Уэллс проснулся в превосходном расположении духа и спустился на кухню, чтобы выпить чаю и полистать газету в ожидании кареты. Правда, прежде она должна была заехать за Конан Дойлом. Уэллс не подозревал, что ближайшие несколько минут и следа не оставят от его радужного настроения.
Первый удар ему нанесла газета. “Появился человек-невидимка!” – было набрано крупным шрифтом. Уэллс отчаянно заморгал, словно в глаза ему брызнули лимонным соком. Видно, автору этой заметки – одной из многих, что описывали сверхъестественные явления, происходившие в последнее время в Дартмуре, – показалось остроумным использовать в качестве заголовка панический крик, с которым в романе Уэллса люди в ужасе убегали от невидимого человека. Как легко догадаться, шутка бездарного щелкопера раздосадовала Джорджа – ему не нравилось, когда другие присваивали себе его выдумки. Эту фразу он написал, чтобы пронять читателей, апеллируя к самому древнему из страхов – страху перед тем, чего нельзя увидеть, зато можно вообразить. И теперь Уэллса возмутило, что какой-то писака так вольно обошелся с чужим текстом, чтобы потешить публику, хотя содержание статьи еще меньше пришлось Уэллсу по душе, ибо под
Уэллс отбросил газету. Он опять почувствовал пустоту в желудке. Не слишком ли странное совпадение: газета извлекла фразу из его романа для названия заметки, где речь идет о месте, куда они собираются нынче поехать? Хочешь не хочешь, а трудно отмахнуться от такой случайности. Мало того, некоторые из жутких событий, описанных в номере, произошли как раз в Брук-Мэноре, первой усадьбе из тех, что они наметили посетить! Соседи утверждают, что видели в якобы пустом доме огонек, порхавший как светлячок от одного окна к другому. Там уже сменилось несколько сторожей – все они отказывались от службы, так как в мрачных коридорах день и ночь слышались жуткие голоса, завывания и чьи-то шаги.
“Неужели этот дом им и предстоит осматривать всего через несколько часов?” – поежившись, подумал Уэллс, но пугали его не древние легенды про призраков – к ним он относился спокойно, а то зашифрованное послание, которое он имел привычку вычитывать в любом событии. Почему такая заметка появилась именно сегодня, а не вчера или не появится завтра? Что это – тайный знак? Пожалуй, не слишком удачная мысль – направиться прямиком в логово, где вроде бы скрывается, сбежав со страниц романа, его многострадальный персонаж…
Уэллс попытался укротить свое бурное воображение и рассуждать здраво. Понятное дело, сказал он себе, досадно видеть, как кто-то стирает границы
