церемонии.
Александрия Петровна стояла, гордо подняв голову. В руках она держала громоздкую шкатулку из карельской березы. Позади нее госпожа Доезжак перебирала в руках конверты и листки бумаги.
— Снизойдите, — Александрия Петровна унизительным жестом приказала Романову спуститься. — Подойдите, нужно кое-что уточнить, — и тихо добавила уже спустившемуся Романову, — утвержденная речь у вас с собой?
Романов, в последние дни закипавший в ее присутствии как чайник, сейчас превратился в огненный, готовый рвануть котел.
— Оказывается, выборы у нас теперь на стадионе? Что вы устраиваете?! А если я решу поплавать, вы оккупируете городской бассейн? Уверен, даже воду сливать не придется, вы выступите с номером синхронного плаванья с вашей Маргаритой Нечетовной! — процедил он.
Александрия Петровна деловито сняла пылинку с его плеча.
— Как хорошо, что вам успели сообщить об общегородской ярмарке после церемонии, — она остановила взгляд на потертых романовских ботинках. — Площадь было бы трудно контролировать, а здесь всего четыре надежно блокируемых выхода. Романов в очередной раз поразился точности и ровности ее интонаций. Она не сбивалась ни на секунду.
— Итак, если назовут вашу фамилию… — начала она размеренно.
— Это в каком же смысле если? Вы уверяли меня, что все решено. — Романов на мгновение оторопел.
— Я повторяю, если вас назовут, — с нажимом сказала она, — зачитаете речь, — она вручила ему сложенный вчетверо листок. — И под аплодисменты примете у меня из рук вот этот символ власти, — она приоткрыла коробку, и Романов увидел в ней увесистый хрустальный ключ.
— Внимание! Итак, процедуру вскрытия конвертов с результатами народного голосования! Можем! Считать! Открытой! — провозгласила с трибуны Доезжак. — Поприветствуем наших кандидатов!
Под волны аплодисментов и выкриков Романов взял листок, не читая скомкал и бросил на зеленую траву, а затем стал вместе со всеми подниматься на трибуну. А ведь ей удалось поймать его, на секунду, но удалось, — с досадой подумал Романов. Почему-то все его принимают здесь за рубаху-парня, но скоро, совсем скоро это закончится.
Ему дали самый мощный инструмент, он расшибется, но воспользуется им правильно. И узнает все, что должен. И объяснит людям. Так. Должно. Быть. Картина вдруг стала такой ясной, будто бы давно существовала, а он только откинул занавес и увидел ее во всей ослепительной красоте. Раньше он только читал или слышал о тех лучших решениях, которые приходят готовыми, словно открывается та самая дверь. Правильные ответы существуют сами по себе, еще до того, как придуманы условия задачи, и ты, если способен, можешь увидеть их. Не придумать, не создать, а только обнаружить. Под тоннами земли, как нефть, за бескрайним ли пространством космоса, как новую звезду, — неважно. Он вырвет с мясом тайну этого города — узнает, как именно исполняются желания, и сделает щедрый подарок всем, и в этом будет его правда. Он спасет пацанов, себя и всех остальных. Талант или власть, выбор совести, истинное желание… Да идите вы все к чертям, сейчас власть — мой талант!
Ничьих слов он больше не слышал, он только видел развевающиеся над толпой флаги, подставлял лицо налетевшему ветру и был готов ко всему. Большое скучающее существо из слившихся лиц встрепенулось и жадно смотрело на него. Он улыбнулся. Ну, и кто же скоро узнает ответ на все вопросы, кто сможет спасти вас всех? Далеким морем зашумели овации, его хлопали по спине, а впереди на табло высветились большие буквы «Р-О-М-А-Н-О-В».
