человека.
— Спасибо. Теперь я поняла. Что ж, госпожа Раджина, я не смею долее вас отвлекать от дел. Да и ваш помощник может явиться…
— Да. Мне жаль вас.
— Ничего. Не из таких переделок выпутывались.
И госпожа Раджина вознеслась на потолок в свою паутину.
— Ликеру мне, абрикосового, немедленно, — слабым голосом молвила я.
Тут же был принесен ликер. Я подняла нехилую рюмочку, приветствуя горящие оранжевые глаза:
— Добро пожаловать в Кастелло ди ла Перла, госпожа королевский следователь. Жаль, что визит этот связан с печальными для меня событиями.
— Благодарю, ваша светлость, и искренне сочувствую вам.
Вообще, она ничего оказалась, паучиха-то. И никакой не выродок. Почти человек. Вполне толковая баба, если не считать, что у нее восемь лап и она из своей попы тянет паутинную нить. Некачественную. И сеть плетет. Ой, еще, что ли, ликеру хряпнуть?
— Хватит пить, — Бабулька была непреклонна в своей борьбе с молодежным пьянством. — А вы чего уши развесили? Герцогинюшка изволит ужин вам парадный устроить. А ну быстро все сервировать, переодеться, уши помыть и зубы почистить! Пить будете за здоровье госпожи Оливии. И ее светлости, само собой.
— Я с народом тоже бокальчик, — твердо потребовала я. — Ну хоть компотика!
— Ой, герцогиня, не бережешь ты свое здоровье, — проворчала Бабулька, но глаза ее смеялись. — Ладно, бокал компота с ликером.
— И салата оливье немерено!
Весь замок пришел в движение. Смерть герцога, болезни — Оливии и моя — словно парализовали всех, и народ маялся в печали, не зная, куда себя притулить. А тут герцогиня собирает ужин, по сути, в семейном кругу! Так что поживем еще, нечего раскисать!
Высокородные гости-прихлебатели, которые еще не сбежали тишком из замка, тоже не стали чиниться и с демократичными улыбками вместе с горничными, камеристками, поварятами и даже слесарями собирались сесть за стол. В области кухни ощущалось безумное возбуждение, звон кастрюль и рев печей звучали чудесной музыкой. Я улыбнулась и сказала Бабульке:
— Идем к Оливии.
Моя милая подруга все так же спала. К моей радости, бледность сошла с ее лица, и она походила на прекрасную Спящую царевну из росской сказки, если, конечно, царевны бывают лысыми как коленки. Я нежно протерла лысину Оливии душистой салфеткой, поправила на ней сорочку (моя мама Сюзанна, конечно же, одела Оливию в свежайшее белье) и прошептала:
— С днем рождения, негодяйка моя. Ты выздоравливай, а? Я обязательно пригляжу за всеми твоими тварями в террариуме и растения обязуюсь поливать лично. Я ужасно без тебя скучаю. Поскандалить даже не с кем. И помни — я еще лидирую в метании дротиков, как ты можешь это терпеть? Просыпайся поскорей!
Доктор Гренуаль нетерпеливо зафыркал рядом:
— Ваша светлость, ваша светлость!
— Дотторе, я вся внимание.
— Я приготовил особые каучуковые трубки, которые будут присоединены к… органам жизнедеятельности ее светлости.
— Ох, бедная моя Оливия!
— Невозможно кормить ее с ложечки и подкладывать судно под…
— Я поняла. Действуйте, дотторе. Но прошу вас, точнее, приказываю, ведь я же герцогиня, дрын еловый: делайте все с
— Ваша светлость, я же не коновал, я доктор, у меня степень!
— То-то и оно. Сюзанна, умоляю: будь при ней неотлучно. Сама я пока не могу.
Сюзанна кивнула успокаивающе:
— Обещаю.
Доктор Гренуаль легко тронул меня за локоть:
— Ваша светлость, вам стоит уйти. Я буду присоединять.
— Ничего. Я буду рядом. Я не из брезгливых и помогу, если надо. Это у вас что?
— Особая мазь, смягчающая наконечники трубок для легкости введения.
— Я подержу.
Тут уж не выдержала Сюзанна:
— Ваша светлость, — тихо рявкнула на меня мамочка. — Идите отсюда и не мешайте работать доктору.
