Цвет жизни

участвует в ролевых воссозданиях событий Гражданской войны, чтобы понять: он просто любит историю или это свихнувшийся на оружии псих.

— Насколько я знаю, вы работаете охранником в торговом центре, — говорит Одетт. — Вы считаете себя представителем правоохранительных органов?

— Думаю, в некотором смысле, да, — отвечает он.

— Мистер Джордан, вам известно, что мы подбираем беспристрастное жюри, — говорит Одетт. — Конечно, от вашего внимания не ускользнуло, что вы и ответчик — оба цветные. Это может как-то повлиять на вашу способность принимать объективные решения?

Он прищуривается и, подумав, отвечает:

— А ваш цвет кожи как-то влияет на вашу объективность?

В эту секунду я думаю, что мистер Джордан — мой самый любимый человек в мире. Когда Одетт заканчивает допрос, встаю я.

— По вашему мнению, черные более склонны к совершению преступлений, чем белые? — спрашиваю я.

Каким будет ответ, я знаю, так что спрашиваю не ради него.

Я хочу увидеть, как он отреагирует на меня, белую женщину, задающую такие вопросы.

— По моему мнению, — медленно произносит он, — черные имеют больше шансов попасть в тюрьму, чем белые.

— Спасибо, сэр, — говорю я и поворачиваюсь к Говарду, незаметно кивая: «это десять».

Далее следуют несколько свидетелей, где-то посередине между «ужасно» и «идеально», а затем выходит присяжный номер 12. Лайла Фэйрклоу — идеального для присяжного возраста, подвижная блондинка. Она преподает в центре города в расово интегрированной школе. С Одетт она разговаривает очень вежливо и профессионально, но мне, как только я встаю, улыбается.

— Моя дочь будет ходить в школу в том районе, где вы работаете, — говорю я ей. — Поэтому мы и переехали туда.

— Ей там понравится, — отвечает женщина.

— Но к делу. Госпожа Фэйрклоу, я — белая женщина, представляющая черную женщину, против которой выдвинуты одни из самых серьезных обвинений, какие только могут быть выдвинуты против человека. У меня есть некоторые опасения, и я бы хотела поговорить о них, поэтому так же важно, чтобы вы чувствовали себя комфортно в роли присяжного, как мне комфортно чувствовать себя в роли представителя моего клиента. Знаете, мы все говорим о предрассудках, как о чем-то плохом, но такова жизнь. Например, есть определенные виды дел, которыми я бы никогда не стала заниматься. Вот я люблю животных. Если я вижу, как кто-то с ними жестоко обращается, я не могу оставаться объективной — я так злюсь, что мой гнев затмевает собой всякую рациональную мысль. Случись такое, мне было бы крайне трудно поверить в то, что мне будет говорить защита.

— Я прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, но я напрочь лишена предвзятости, — заверяет меня госпожа Фэйрклоу.

— Если в автобусе будет два свободных места, одно рядом с афроамериканским мужчиной, второе — рядом с пожилой белой женщиной, на какое из них вы бы сели?

— На то, что ближе. — Она качает головой. — Я понимаю, к чему вы клоните, госпожа Маккуорри. Но, скажу вам честно, у меня нет никаких проблем с черными.

Тут Говард роняет ручку.

Как будто грянул выстрел. Я разворачиваюсь, встречаю его взгляд и изображаю достойный «Оскара» приступ кашля. Это условный сигнал, о котором мы договорились заранее. Я задыхаюсь, как будто у меня лопаются легкие, пью воду из стакана на нашем столе, а потом хриплю судье:

— Мой коллега закончит, Ваша честь.

Встав, Говард начинает судорожно сглатывать. «Судья точно решит, что всю команду защиты косит мор», — думаю я, но в следующее мгновение замечаю, как меняется лицо Лайлы Фэйрклоу.

Она замирает, едва Говард выходит к ней.

Через какую-то бесконечно малую долю секунды она снова растягивает губы в улыбке, но эта перемена не ускользает от моего внимания.

— Прошу прощения, госпожа Фэйрклоу, — говорит он, — еще пара вопросов. Каков процент чернокожих детей в вашем классе?

— Ну, у меня в классе тридцать человек, и в этом году восемь из них афроамериканцы.

— Вы замечали, что афроамериканские дети чаще подвергаются дисциплинарным наказаниям, чем белые?

Она начинается крутить кольцо у себя на пальце.

— Ко всем своим ученикам я отношусь одинаково.

— Давайте на минуту покинем стены вашего класса. Считаете ли вы, что афроамериканских детей нужно наказывать чаще, чем белых?

— Ну, я не читала исследований на эту тему. — Поворот, поворот. — Но могу вам сказать, что проблема не во мне.

Что, разумеется, означает, что она думает, будто такая проблема есть.

Когда заканчивается индивидуальный опрос и первую группу из четырнадцати присяжных отводят обратно в комнату, мы с Говардом наклоняемся друг к другу и обсуждаем, кого хотим отклонить.

— Мы готовы обсудить отводы? — спрашивает судья Тандер.