придумаешь».
Я тяжело вздохнул, выключил компьютер. Немного подумав, включил снова и сменил пароль. Предчувствие скорой беды не отпускало меня.
Я спрятал ноутбук под грудой мусора и покинул разгромленный кабинет. Полная луна заглядывала в окна и сквозь разбитые двери заливала коридор узкими полосами призрачного света. С улицы донёсся долгий тоскливый вой, чуть позже в ответ забрехали «слепыши», а потом послышалось далёкое рычание сушильщика. Я крепче сжал в руках автомат и вышел в холл.
Здесь, как и на лестнице, проблем с освещением не было, поскольку стены практически целиком состояли из окон. Бледный свет луны заполнял собой всё пространство холла и лестничного колодца. На полу и на стенах корчились фиолетовые тени деревьев, напоминая кровеносные сосуды. Из-за них и гуляющих по этажам разнообразных шорохов и звуков разгромленное здание казалось живым.
Вход в подвал находился в левом крыле первого этажа. Я не раз туда ходил с Семакиным (в подвале, помимо труб, насосов и распределительных щитов, находились всевозможные испытательные стенды и камеры хранения изобретённых учёными образцов), поэтому знал дорогу и цифровые коды замков.
Я крадучись прошел через фойе, остановился у входа в коридор, в глубине которого царила кромешная тьма. Пришлось достать из бокового кармана рюкзака налобный фонарик и нацепить на голову. Узкий луч света запрыгал по изрешечённым пулями окровавленным стенам и полу. Под ногами опять захрустели расколоченные светильники, заскрипели фрагменты подвесного потолка, затрещали разбитые в щепки деревянные панели. Временами дрожащее светлое пятно выхватывало из темноты целые тела в лабораторных халатах и военной форме, но иногда попадались и фрагменты тел, вроде тех же оторванных конечностей. Я обходил их стороной и вскоре добрался до конца коридора.
Железная дверь в подвал оказалась незапертой.
Стараясь не наступать на тела встретивших здесь свою смерть ученых и защитников городка (похоже, люди хотели забаррикадироваться в подвале, но не успели: мутанты настигли их и жестоко расправились, а потом помчались дальше по этажам сеять хаос и разрушение), я спустился по лестнице. Из- под ботинка выскользнула стреляная гильза и звонко поскакала по крашенному коричневой краской бетону.
Следуя вдоль проложенных под потолком труб, я добрался до перегородки из красного кирпича. К ней толстыми болтами крепился высокий железный шкаф – тот самый сейф, о котором писал Семакин. Цифровая комбинация шифра кодового замка была мне знакома: я не раз ходил сюда с профессором и видел, какие числа он набирает.
Я трижды прокрутил диск с нанесёнными белой краской делениями и цифрами в разные стороны. Раздался негромкий щелчок – и никелированная дужка выскочила из отверстий корпуса.
Я распахнул дверцы сейфа и увидел тот самый цилиндр термоядерной бомбы со знаками радиационной опасности на боках. Портативный антиграв лежал на верхней полке – плоская коробочка размером пятнадцать на двадцать сантиметров с маленьким жидкокристаллическим экраном и тремя кнопками. На обратной стороне прибора имелись две гнутые металлические полоски. С их помощью антиграв крепился к капроновому ремню с пряжками, что лежал на полке, рядом с кожаным авиационным шлемом времён Второй мировой войны, к затылочной части которого был приделан объемный кармашек на кнопочке.
Я взял шлем в руки, надел на голову. Ожидал каких-то непривычных ощущений – всё-таки не каждый день приходилось носить артефакт в области затылка, – но ничего особенного не почувствовал. В попытке развеять сомнения подцепил ногтем край кожаной крышечки кармашка. Кнопка расстегнулась с громким щелчком. Артефакта внутри не было.
– Профессор, нюхач бы тебя побрал! – я в сердцах швырнул бесполезный шлем под ноги.
Чувство обманутых ожиданий забурлило в груди, выворачивая душу наизнанку. Я злился на Семакина, хотя понимал, что во всём виноват сам. Сколько раз я себе говорил: нельзя принимать воображаемое за действительное. И что? Я постоянно наступал на одни и те же грабли. Как назло, в памяти всплыли записки профессора – та часть, где он сообщал о хранящихся в сейфе вещах. Семакин чётко написал, что в тайнике лежит шлем с контейнером для артефакта, а не сам артефакт. А я уже навоображал себе, что найду тут всё нужное мне для операции лежащим на блюдечке с голубой каёмочкой. Ага! Размечтался!
– Надеюсь, хотя бы этот чёртов антигравитатор работает, – буркнул я, опоясал ремнём цилиндр посередине, зацепил за него клипсы и нажал кнопку включения.
Дисплей загорелся жёлтым, слева высветился крупный ноль из тёмных палочек, а справа – маленькая цифра десять после знака «икс». Я ткнул в одну из двух чёрных кнопок. Вместо ноля зажглась единица. Я потыкал кнопку ещё несколько раз, дошёл до десяти, потом нажал на соседний бугорок и держал на нём палец, пока на экране опять не высветился ноль.
– Профессор, ты гений, – пробормотал я. Горечь обманутых ожиданий уже утихла, осталась только злость на себя, но она не имела к Семакину никакого отношения. – Всё просто до невозможности: регулируем степень уменьшения веса, выбираем подходящий – и вперёд. Так, если я сейчас выберу пятёрочку, то, с учётом вот этой десятки справа, вес бомбы уменьшится в пятьдесят раз. Угу! Ну что ж, проверим.
Несколькими нажатиями я довёл цифру на экране до пяти и попробовал поднять цилиндр. Он легко оторвался от пола. По ощущениям вес заряда действительно не превышал шести килограммов, но какой смысл таскать их на себе, когда можно сделать ещё вполовину легче. Я вытащил бомбу из шкафа,
