помещении бывшей церкви. Но, как всегда, откуда-то сбоку в дверь ринулась организованная толпа местных хулиганов, смяв всех терпеливо стоящих, окружающих, отворяющих двери и охраняющих их. Раздались крики, вопли отнесенных вбок, выброшенных из очереди и раздавленных. Мощные хулиганы с веселым, наглым гиканьем напирали, продираясь внутрь. Так продолжалось с полчаса без видимого результата, кроме слабых всхлипов подмятых и возмущенных голосов, унесенных куда-то в неимоверную даль от касс. В этот момент, гарцуя, монументально возвышаясь над всем происходящим, прибыл величественный отряд конной милиции. Он мгновенно оттеснил оттеснявших, однако же не возвратил назад оттесненных. Крики, мольбы о помощи, о восстановлении справедливости летали над площадью, мало трогая суровых милиционеров и пускавших гигантские клубы пара из ноздрей их лошадей. В результате новой перекомпоновки мы оказались на достаточно близком, достигаемом, просчитываемом на глаз расстоянии от дверей. Ворваться внутрь не представляло технических проблем для таких опытных профессионалов этого дела, как мы. Пробравшись к самому окошечку, привстав на цыпочки и вытянувшись всем телом, сестра протягивала смятые в мокрой, но крепкой, решительной ручонке четыре рубля на четыре билета для двух человек-детишек на две серии. Нам достались билеты только на следующее воскресенье на самый ранний сеанс. Это было счастье. Это уже было полнейшее счастье. Измученные, потерявшие счет времени, потные, радостно опустошенные, мы отправлялись в свой обратный легкий путь по ярко освещенным дневным солнцем белым снежным просторам улицы Шаболовская до нашего родного Сиротского переулка.
– Нет, мы не в кино. Мы к бабушке, – нравоучительно объяснила непонятливой старушке сестра.
– Эх, к бабушке, – вздохнула баба Вера, снова обернулась на наш подъезд с ожидаемыми родителями и, чуть покачнувшись, пошла боком в направлении «Поросенка».
Мы по-прежнему грелись на солнце.
И тут, и тут выходили родители. Боже мой! Нет, мы не срывались с места, не подпрыгивали, не неслись сломя голову навстречу. Мы были слишком переполнены чувствами ожидания, счастья, праздника, опережающим знанием его величия и безмерной печалью всего уже как бы заранее пережитого. Некая невероятная тяжесть прижала нас в земле, в то же время странно проявляясь в вяловато-свободном шевелении членов. Тяжесть была сжата в какой-то маленький неимоверный комок, точку, обитавшую глубоко внутри. Я чувствовал, что существую сразу в двух временах и пространствах – ожидания и уже всего этого заранее пережитого.
Но светило солнце. Рядом сидела молчаливая серьезная сестра, изредка испытующе взглядывающая на меня. Я отвечал ей понимающим взглядом. Мы против солнца следили легкие стремительные силуэты приближавшихся к нам наших молодых родителей, окруженных каким-то серебристым мерцающим ореолом. Они двигались из стороны света. Приподняв головы, мы напряженно наблюдали, полны неясного ожидания, почти не фиксируя их движения прямо на нас, только отмечая постепенное нарастание мерцающих силуэтов и ореола. Мы уже забыли оглядываться друг на друга. В воздухе висел неутомительный звон. Наконец они выплыли из сияния, остановились перед нами, улыбающиеся и знакомые.
– Ну, что? – спросил отец. Мы молча глядели на них.
– Снесли яички? – имелись в виду наши смешные куриные позы. Он даже в шутку наклонился, будто бы вправду выглядывая возможные высиженные яички под нашими попками, почти касавшимися пропыленной земли. Мы с сестренкой, удивительное дело, поддавшись убедительности его интонации и движения, тоже, изгибая тоненькие шейки, попытались заглянуть себе за спину. Все рассмеялись.
– Ну, цыплята, в дорогу, – сказала сдержанная мать.
– А как насчет петушка? – отец игриво приблизил свое лицо к матери.
– Ладно, ладно, – несколько даже досадливо отстраняясь, произнесла она, наклонилась к нам, беря за руки. Мы не то что привстали – мы прямо-таки подскочили до небес, почти напрочь вырывая ее руки. И понеслись к метро, ничем не удерживаемые на поверхности земли. Как помнится, не переставая прыгать и уклоняться во всевозможных направлениях, несомые восторгом, мы летели, удерживаемые только родительскими руками. Наши прыжки и зависания постепенно увеличивались. Постепенно я перестал фиксировать, даже чувствовать точку взлета и точку нисхождения. Я ощущал только некое срединное состояние парения. Сила, энергия нашего порыва была столь велика, что маме уже с трудом удавалось удерживаться, зацепившись каблуками за выступы и провалы неровно уложенного асфальта. Она сама летела, наклонившись корпусом вперед, отбросив назад по встречному ветру длинные, светлые, золотистые волосы. Отец и вовсе не касался земли. На нас, конечно, многие оглядывались. Хотя нет, не многие. Да вообще никто не оглядывался. Всеобщее окружающее возбуждение было достаточно велико, чтобы оставалось силы на холодное внимание и внешнюю наблюдательность. И вот, подпрыгнув в последний раз, обнаружили себя на площади перед метро, сразу легко смирившись. Но в пределах мировой линии пространства памяти я продолжаю лететь, лететь, не имея никаких внешних причин остановиться или перейти в другую форму движения. Я там по-прежнему лечу, прыгаю, чуть поворачивая голову, замечаю себя же, одновременно охваченного другой формой движения, движущегося уже совсем в другом направлении. Вижу себя бредущего куда-то, по виду – бесцельно, с тяжелой одышкой. Капли пота покрывают бугристый лоб. А вот вижу себя плывущим в каком-то странном деревянном вытянутом ящике на плечах почти сплошь незнакомых мне людей. Но постепенно траектория этого нынешнего, вернее, прошлого, гораздо более прошлого, вернее, нынешнего-прошлого бесконечного парения расходится с траекторией медленного спокойного движения за руки с родителями, старческого бредения в никуда и проплывания в длинном деревянном ящике. Мы исчезаем из виду друг друга. Прощайте, прощайте, милые мои!
Так вот, бесконечно смеясь, подпрыгивая, пересекая прекрасный мост над мощной городской рекой, мы вступили на площадь перед зданием метро «Парк культуры». От этой станции прямая ветка тогда вела, да и сейчас ведет, до прекрасной станции метро «Сокольники» – конечной цели нашего
