– Готово, – тихо сообщила Элис у него за спиной, и Малкольм чуть не подпрыгнул от неожиданности. Но Элис не засмеялась. Похоже, она прекрасно знала, о чем он думает, да и сама думала ровно о том же. Малкольм на всю жизнь запомнил тот взгляд, которым они обменялись у входа в пещеру, прежде чем вернуться к костру: он был глубокий и сложный, как бывает только между очень близкими людьми, и не только скользнул по лицу, но затронул все разом – и тело, и деймона, и тайные глубины духа.
Малкольм опустился на колени рядом с Элис и вместе с Астой принялся развлекать Лиру, пока Элис мыла ее и вытирала насухо.
– Она явно что-то там себе думает, хотя пока и не может сказать, – заметил он.
– С этого конца не видно, – отрезала Элис.
Становилось светлее, и спящие понемногу начинали шевелиться. Малкольм взял грязный подгузник и, стараясь не шуметь, понес его к яме, которую накануне показал ему Эндрю.
– Я что-то не видела его в пещере, – прошептала Аста.
– Может, он где-то в другом месте спит.
Они нашли мусорную яму, выбросили подгузник и поспешили обратно, чтобы не промокнуть до нитки. Вернувшись, они увидели, что Элис готовит молоко, а Одри держит Лиру на руках, и малышке вроде бы удобно, хотя и не слишком привычно.
– Кто ее мать? – спросила Одри, подсаживаясь к огню.
– Не знаем, – ответил Малкольм. – Но за ней смотрели монахини в Годстоу, так что, наверное, родители у нее люди важные.
– А, я знаю, о ком ты, – кивнула Одри. – Сестра Бенедикта, да?
– Да, она там главная. Но за Лирой по большей части присматривала сестра Фенелла.
– И что же случилось?
– Монастырь рухнул, когда начался потоп. Мы ее в последний момент вытащили. А потом нас унесло.
– Так ты не знаешь, чья она дочка?
– Не-а, – пожал плечами Малкольм.
С каждым разом врать получалось все легче и легче.
Одри передала ребенка Элис, которая уже держала наготове бутылочку. Неподалеку от них поднялся мистер Боутрайт и, потянувшись, вышел из пещеры. Другие тоже просыпались.
– Кто все эти люди? – спросил Малкольм. – Ваши родственники?
– Не все. Но тут мой сын Саймон с женой и двумя малышами. А остальные… ну, просто люди.
– Тут где-то должен быть мальчик по имени Эндрю. Я с ним говорил вчера ночью.
– Да, это племянник Дорис Уичер. Дорис во-он там, возле того большого камня. Они из Уоллингфорда… Ого! Вот это аппетит! – восхитилась она, глядя на жадно чмокающую Лиру.
Дорис Уичер еще спала. А Эндрю нигде не было видно.
– Думаю, мы скоро пойдем, – сказал Малкольм. – Вот только подождем, пока дождь перестанет.
– Оставайтесь, сколько хотите. Тут вы в безопасности. Об этой пещере никто не знает. Среди нас немало таких, кому приходится прятаться, но до сих пор еще ни один не пропал.
Мистер Боутрайт вернулся промокший и с мертвой курицей в руке.
– Эй, Малкольм! Курицу ощипать сможешь?
Это Малкольм умел, потому что видел, как это делает сестра Фенелла, и даже сам ощипал пару кур, помогая маме на кухне. Он взял курицу, тощую и жилистую, и приступил к делу, а мистер Боутрайт сел, помешал палкой в костре и закурил трубку.
– Что говорили, когда я исчез? – спросил он. – Кто-нибудь понял, куда я подевался?
– Нет, – покачал головой Малкольм. – Говорили только, что вы – единственный, кому удалось удрать от ДСК. Те офицеры вернулись на другой день и задавали кучу вопросов, но никто им ничего не сказал. Точнее, кто-то сказал, что вы – злой колдун и можете становиться невидимым, так что ДСК вас в жизни не найдет.
Мистер Боутрайт так хохотал, что вынужден был отложить трубку.
– Слыхала, Одри? – простонал он. – Невидимым!
– Лучше бы хоть иногда становился неслышимым, – проворчала его жена.
– На самом деле, – сказал он, отсмеявшись, – я уже давно к чему-то такому готовился. Всегда нужен отходной путь – на всякий случай. Запомни, сынок, всегда! И когда время настанет, действуй, ни секунды не колеблясь. Верно я говорю, Одри? У нас был отходной путь, и мы им воспользовались в тот же самый вечер, когда заявились эти подонки из ДСК.
– И вы пришли прямо сюда?
– Ну, как сказать – «прямо»… В лесах повсюду есть тайные тропы и укрытия, по всему Оксфордширу, и Глостерширу, и Беркширу, да по всей стране. По
