Дальше… Но тут монахиня у себя в кровати простонала и что-то забормотала во сне. Малкольм встал как вкопанный и затаил дыхание. Через мгновение женщина тяжело вздохнула и снова замолчала.
– Скорее! – прошептала Аста.
Следующее дитя оказалось подходящего размера и цвета волос, но это была не Лира. Малкольм даже удивился – увидеть разницу оказалось совсем не трудно.
Они перешли к соседней колыбельке, и тут дверная ручка повернулась.
Малкольм, не успев даже подумать, метнулся к ближайшей кровати у противоположной стены и закатился под нее, сжимая в руках клеенку и одеяла.
Два голоса говорили на том конце комнаты, тихо и уверенно, и один из них точно был мужской.
Малкольм и так уже продрог, но тут его начала бить крупная дрожь. «Помоги мне перестать дрожать!» – подумал он, и Аста тут же превратилась в хорька и обвилась вокруг его шеи.
Неторопливые шаги направились к ним. Голоса продолжали журчать.
– Вы уверены? – спрашивала женщина.
– Насколько вообще можно быть уверенным. Этот ребенок – дочь лорда Азриэла.
– Но как же тогда она оказалась в пещере в лесу, среди воров и браконьеров? Не понимаю…
– Этого мы не знаем, сестра. И, боюсь, не узнаем никогда. Пока мы соберемся выслать кого-нибудь, чтобы допросить их, они успеют оттуда убраться. Должен вам сказать, это было…
– Говорите тише, отец.
Оба голоса звучали несколько раздраженно.
– И которая же из них она? – спросил священник.
Малкольм осторожно выглянул из-под кровати и увидел, что монахиня подвела его к шестой колыбельке, если считать с противоположного конца комнаты.
Некоторое время священник молча смотрел на ребенка.
– Утром я заберу ее с собой, – сказал он, наконец.
– Простите, отец Иосиф, но не заберете. Ее поручили нашим заботам, тут она и останется. Таковы правила нашего ордена.
– Мои полномочия выше ваших правил, сестра. И я всегда думал, что уж кому-кому, а Сестрам Святого Послушания надлежит одно: повиноваться. Утром я заберу этого ребенка с собой. На этом наш разговор окончен.
Он решительно развернулся, проследовал в конец комнаты и вышел за дверь. Кто-то из спящих детей захныкал и забормотал во сне. Монахиня у себя в кровати мягко всхрапнула и перевернулась на другой бок.
Та, что пришла со священником, еще несколько секунд постояла у колыбельки Лиры, а потом медленно двинулась к двери. Малкольм со своего места видел пол во всей комнате. Вот сандалии под длинным подолом облачения остановились и повернулись: сестра оглянулась. «Уж не увидела ли она меня, пока стояла там? – думал Малкольм. – И если да, то что она теперь будет делать?»
Наконец, хлопнула дверь.
Малкольм подумал об Элис, которая терпеливо ждала их снаружи и понятия не имела, что с ними происходит. Какое счастье, что она есть у них с Лирой – человек, на которого можно положиться!
Сколько еще он тут пролежит? Не слишком-то долго: у него уже все тело болело от холода.
Медленно и очень осторожно он выбрался из-под кровати. Аста, превратившаяся в кошку, навострила уши и внимательно огляделась. Когда Малкольм выпрямился, она превратилась в птичку-королька и вспорхнула ему на плечо.
– Монахиня уже ушла дальше по коридору, – шепнула она ему на ухо. – Скорее!
Малкольм, дрожа с головы до ног, прокрался к колыбельке, и уже хотел взять младенца на руки, когда Аста прошептала:
– Стоп!
Он отшатнулся и начал озираться.
– Нет! Посмотри на нее!
У спящего ребенка были густые темные локоны.
– Это не Лира, – сказал Малкольм, хоть это и так было ясно. – Но она сказала…
– Скорее посмотри в других колыбельках!
Он кинулся к соседним: та, что справа, оказалась пуста, а вот в левой…
– Это она?
Малкольм так растерялся, что никак не мог собраться с мыслями. Этот ребенок выглядел, как Лира… Но та монахиня говорила с такой уверенностью,
