Так они и шли вниз по течению вместе с паводком, расспрашивая всякого встречного о каноэ с мальчиком и девочкой. Да, их тут намедни видали, да вот только не на каноэ, а на ялике с навесным мотором. Да, кое-кто из наших повстречал их: они лежали у себя в лодке мертвые… или превратились в водяных вурдалаков, или плыли, вооруженные ружьями… Снова и снова до Пападимитриу доносилось: нет, они духи, и говорить о них – не к добру, потому что они явились из страны фэйри. Весь этот вздор он выслушивал с самым серьезным вниманием – ведь ДСК на своем пути столкнется с теми же трудностями. И вопрос не в том, правдивы ли сплетни, а в том, какова будет реакция противника. Вдобавок, с той же проблемой предстояло столкнуться лорду Надженту и Шлезингеру.
А Лондон с каждым часом становился все ближе.
Утренний свет, холодный и безжалостный, разбудил Малкольма гораздо раньше, чем ему бы хотелось. Все тело ныло от боли, а с ним и душа, которую разом затопили воспоминания о прошедшей ночи. Малкольм с усилием сел и попробовал собраться с мыслями.
Элис еще спала, и Лира тоже, тихая и пригревшаяся у нее на руках. Малкольм пожалел, что проснулся: теперь придется будить их, а так хотелось дать им еще поспать. Он осторожно выглянул из-под полога. Кладбище выглядело еще хуже, чем ночью – тогда лунный свет хотя бы придавал ему некую посеребренную прелесть, а теперь, в жестоком свете утра, оно предстало убогим, заброшенным и заросшим. Что еще хуже, ступени маленького мавзолея были залиты кровью. И крови было очень много.
Малкольма замутило. Он закрыл глаза и схватился за первое, что подвернулось под руку, чтобы не упасть. К счастью, дурнота вскоре прошла. Очень медленно, чтобы не разбудить Лиру, он уложил ее в одеяла, выбрался из каноэ и встал, весь дрожа, в мокрой траве, держа Асту на груди. Теперь, когда она была так близко, он чувствовал, что потрясен до глубины души – и да, он стал печальнее, виноватее и значительно старше прежнего. Аста уткнулась ему в шею своей кошачьей мордочкой. Ей тоже пришлось очень худо, когда они разделились… Возможно, когда-нибудь они сумеют об этом поговорить, но сейчас Малкольма лишь переполняли скорбь и сожаление о том, что он причинил ей такие муки. Если она чувствовала то же, что и он, то боль, должно быть, пронизывала ее насквозь.
– Ничего другого мы сделать не могли, – прошептала она.
– Да, нам пришлось.
– Правда. И у нас все получилось.
Надо, наверное, смыть кровь… Интересно, эти ступени когда-нибудь станут снова чистыми? Он содрогнулся от ужаса.
– Мал? Ты где?
Голос Элис звучал совсем слабо. Малкольм склонился над лодкой и увидел ее лицо, все еще затуманенное сном и испачканное кровью. Порывшись на дне каноэ, он достал измятое полотенце и повозил его по траве, чтобы как следует намочить. Элис молча взяла его и вытерла глаза и щеки.
Потом она тоже выбралась наружу, морщась от боли, дрожа и стуча зубами, и наклонилась, чтобы взять Лиру из лодки.
Малышке нужно было срочно поменять подгузник. Она тоже еще спала и вместо обычного оживленного щебета невесело закряхтела. Мышка- Пантелеймон тряпочкой лежал возле ее шеи.
– У нее щеки красные, – заметил Малкольм.
– Простудилась, наверное. А у нас только один подгузник остался. Вряд ли нас еще надолго хватит.
– Значит…
– Нужно развести огонь, Мал. Ее придется вымыть и накормить.
– Я пойду добуду еще дров.
Он пошарил в поисках весла, собираясь первым делом смыть с него кровь, – и обнаружил настоящую катастрофу.
– Господи!
– Что такое?
Весло было сломано. От того, что он делал им ночью, древко треснуло. Лопасть и рукоять еще с грехом пополам держались вместе, но это ненадолго: малейшее усилие, пусть даже простое сопротивление воды, и они расстанутся окончательно. Малкольм повертел их в руках, совершенно убитый.
– Мал, как ты там? В чем дело?.. Боже, что с ним случилось?
– Сломалось. Если я попробую грести, оно тут же развалится. Я же… я же не… Если бы я только… – Малкольм чуть не плакал.
– Ты можешь его починить?
– Мог бы, если бы у меня была мастерская и инструменты.
Элис огляделась по сторонам.
– Так, будем решать проблемы по мере поступления. Нам нужен огонь.
– Я могу сжечь весло, – горько сказал он.
– Нет. Вот этого не надо. Добудь хворосту и попробуй разжечь костер, Мал. Это действительно важно.
Он посмотрел на ослабевшего ребенка у нее на руках, на ее полузакрытые глазки, на несчастного деймона, приникшего к ее шее. Лира выглядела больной и измученной.
