Он сунул весло обратно в каноэ.
– Не трогай его. Если совсем развалится, починить будет еще труднее. Я найду дрова.
Медленно и нехотя Малкольм поднялся к мавзолею, обходя еще не высохшие лужи крови, и отворил дверь. Бросив почтительный взгляд на открытый накануне гроб, он пробормотал:
– Доброе утро, леди и джентльмены, и еще раз простите великодушно. Нам правда очень, очень надо…
Еще одна крышка, еще один скелет (снова извинения) и еще один костерок.
Через несколько минут в кастрюльке грелась чистая вода (ее почти не осталось). Малкольм пошел поискать среди оградных столбиков что-нибудь для починки весла. Проблема была не в том, чтобы
Малкольм вытащил его из кучи столбиков, оторвал от тех двух, к которым он был прикручен, и принялся возиться с веслом. Проволока попалась тугая и упрямая, и намотать ее достаточно плотно никак не выходило, но ничего другого под рукой все равно не было. И, самое главное, ее хватило, чтобы обмотать древко несколько раз, так что даже отвались лопасть совсем, проволока все равно ее удержит.
Руки у него все были исцарапаны, изрезаны и покрыты ржавчиной – красной, как кровь. Малкольм сполоснул их в реке, и тут заметил, что каноэ больше не покачивается у берега, а сидит на траве, еще совсем недавно скрывавшейся под водой.
– Паводок спадает, – сказал он.
– Самое время, черт его дери.
Ему не терпелось поскорее пуститься в путь, и Элис тоже. Когда Лира напилась молока, они сели в лодку, устроили Элис с ребенком как можно уютнее, оттолкнулись от берега и снова отдались на волю потока.
Весь день они просто плыли по течению под холодным серым небом, и часы тянулись медленно и уныло. Но зато, насколько Малкольм мог судить, к вечеру им удалось продвинуться довольно далеко. Вода определенно спадала, и места, которые они проплывали, выглядели все более городскими. Слева и справа виднелись дома, дороги и магазины, а по улицам даже бродили люди!
Весло болталось и слабело, но, по счастью, грести против течения не приходилось. Малкольм в основном рулил и старался держаться как можно ближе к берегу, но все-таки не налетать на него. Они с Элис пристально глядели во все стороны: оба понимали, что Лира чувствует себя неважно.
– Правь туда! – внезапно скомандовала Элис, показывая на целую улочку небольших магазинчиков, под прямым углом отходящую от реки.
Повернуть каноэ и поднять его немного вверх по течению оказалось совсем не просто. Каждый нерв у Малкольма в руках тут же сообщил ему, сколько усилий он на самом деле прилагает, когда гребет. Но, в конце концов, ему удалось благополучно направить лодку в заводь, некогда бывшую улицей, и двинуться дальше, мимо неосвещенных витрин.
– Вон там, – Элис показала на аптеку.
Та, разумеется, была закрыта. Внутри царил мрак – но за окном кто-то явно двигался (Малкольм понадеялся, что не мародеры). Он подвел каноэ вплотную к двери и постучал в стекло.
– Подними малышку повыше, чтобы оттуда было видно, – посоветовала Элис.
Человек внутри подошел к двери и выглянул. Физиономия не то чтобы недружелюбная, подумал Малкольм, но какая-то беспокойная и озабоченная.
– Нам нужны лекарства! – прокричал он, указывая на бледную Лиру, обмякшую у Элис на руках.
Человек поглядел на нее, кивнул и жестом показал, чтобы они подплыли со двора. Проулок между его лавкой и соседней вел к открытой двери. Вода внутри магазина стояла так же высоко, как на улице, – то есть Малкольму по бедро, как он выяснил, когда вылез из лодки, чтобы привязать ее к водосточной трубе, – и была такая ледяная, что у него сердце зашлось.
– Тебе бы лучше тоже войти, – сказал он Элис. – Ты лучше объяснишь, что нам надо.
Он взял Лиру на руки, Элис тоже спрыгнула в воду и ахнула от холода. Крепко держа малышку, он двинулся вперед, в магазин.
– Надеюсь, то, что нам нужно, не осталось на нижних полках, – проворчал он, оглядываясь.
Хозяин встретил их в крошечной кухоньке.
– Ну, в чем дело? – спросил он не так уж и сурово, как можно было опасаться.
– Это наша сестренка, – сказал Малкольм. – Она заболела. Нас унесло паводком, и мы пытаемся как-то о ней заботиться, но…
Хозяин отвернул одеяльце и приложил руку тыльной стороной ко лбу Лиры.
– Сколько ей? – спросил он.
– Восемь месяцев, – ответила Элис. – У нас кончилось сухое молоко, и больше нет никакой еды. И еще нам нужны подгузники – такие, которые потом сразу выбрасывают. И вообще все, что надо малышам. И лекарства.
– Вы куда направляетесь?
– Нас далеко унесло. Домой, в Оксфорд, вернуться никак не выходит, – объяснил Малкольм. – Так что мы пытаемся попасть в Челси, где живет ее отец.
