– Если из них вообще кто-то выжил.
Прошла еще минута-другая. Деймон Элис что-то ей прошептал; она ответила.
– Ты ходил в садовый сарай, как я тебе говорила?
Малкольм почувствовал, что краснеет, и порадовался, что кругом темно.
– Ага. Он там был, с сестрой Катариной.
– И чем они занимались?
– Я… я плохо разглядел.
– Я знаю, чем они занимались. Вот сволочь. Я, знаешь ли, хотела его убить, когда ударила.
– Почему?
– Потому что он был таким милым со мной. Тебе не понять.
– Нет, куда уж мне. Но если бы ты на самом деле его убила, я бы никому не сказал.
– Думаешь, он правда охотится за Лирой?
– Ну, ты же сама мне сказала.
– Как считаешь, он может быть ее отцом?
– Нет. Я с ним разговаривал – с ее настоящим отцом.
– Когда это?
Малкольм рассказал ей о ночном приключении в монастырском саду и о том, как одолжил лорду Азриэлу каноэ. Элис не стала недоверчиво фыркать, как он боялся.
– А что именно он делал?
– Я уже сказал. Ходил взад-вперед с ней на руках и что-то шептал.
Они и сами сейчас почти шептали, а над ними грохотал дождь. Элис помолчала.
– А ты слышал, что он говорил?
– Нет. Я караулил возле монастырской стены.
– Но по нему было видно, что он ее любит?
– Да. Совершенно точно.
Прошла еще минута.
– Если мы не сможем вернуться… – сказала она, – если нас все-таки унесет дальше…
– Да?
– Что мы тогда будем с ней делать?
– Наверное… попробуем попасть в Иордан-колледж.
– Это еще зачем?
– Там убежище для ученых.
– Чего?
Малкольм объяснил, как мог.
– Думаешь, они ее примут? Она же не ученый… И вообще не из этих.
– Думаю, если кто-то просит убежища, они обязаны его принять.
– И как они справятся с младенцем? Колледжи битком набиты стариками. Они и понятия не имеют, что с ней делать.
– Ну, наверное, заплатят кому-нибудь, чтобы ухаживали за ней. Напишут лорду Азриэлу, он даст денег, или сам приедет и заберет ее.
– И где этот колледж находится?
– На Терл-стрит. В самом центре города.
– А откуда ты узнал про это их убежище?
– Доктор Релф мне сказала.
Он объяснил Элис, как доктор забыла в «Форели» книжку со своим адресом, а он нашел и отнес. Ни про желудь, ни про слежку, он, конечно, не упомянул.
Разговаривать с ней в темноте было гораздо проще. Он снова рассказывал ей о том, что произошло, несмотря на то, что уже рассказывал все это раньше, думая, что помогает ей не заснуть, и даже не догадываясь, что ей только и надо, чтобы он говорил.
– Где, говоришь, она живет?
– В Иерихоне, на Крэнэм-стрит. Там сейчас, наверное, все затопило, уж первый этаж-то точно. Надеюсь, она сделала, что я ей сказал, и перетащила все книжки наверх.
