сажусь, все еще испытывая тошнотворное головокружение. Откуда эти звонки? Почему с неизвестного номера? Я пытаюсь найти звонкам рациональное объяснение. Хотя мне отчаянно хочется, чтобы на том конце оказался Джейк, но шансы ничтожны. Будь это и впрямь Джейк, он бы обязательно ответил мне.
Я потихоньку начинаю говорить сам с собой:
— Может быть, он находится в каком-то месте, где мобильник плохо ловит. Я мог что-то упустить. Мог ли Джейк что-то утаить от меня? Что-то большее, чем кукла?
Вот он, камень преткновения! Да знаю ли я своего сына? Сразу же срабатывает защитная реакция: вместо ужаса, я чувствую приступ неконтролируемого гнева, как тогда, когда кричал на репортеров. Перед глазами встают и пропадают лица Аманды Браун, Леи Маркс, Джеймса Джорджа. Я мотаю головой, пытаясь избавиться от этих видений, стыдясь того, что испытываю вовсе не печаль по поводу их гибели, а нечто более темное, глубокое, чувство, в котором я не готов был признаться и самому себе.
Мне надо что-то предпринять, но что сделаешь посреди ночи? Я вспоминаю, что стервятники-репортеры твердили что-то про Интернет, и хватаюсь за айфон. Надо посмотреть, о чем они меня спрашивали. Выйдя в Интернет, я призадумываюсь, не зная с чего начать.
Я знаю, что у Джейка есть страничка на «Фейсбуке» и в инстаграме, но не знаю, как туда попасть. Вот Рейчел, в отличие от меня, зарегистрирована в социальных сетях, она говорила об этом полиции. Сначала я думаю разбудить жену, но затем решаю просто погуглить: авось, и сам справлюсь.
Не успеваю я набрать и трех букв, как имя «Джейк Конолли» тут же выскакивает в поисковике. Я долго не решаюсь нажать на него, просто не могу себя заставить, представляя, как миллионы людей делают то же самое. И от этого мне становится дурно. Я заканчиваю набирать имя сына и замираю. Я могу себе представить, что появится, как только я нажму на кнопку «enter». Зажмурившись, я все-таки делаю это, покачнувшись, как от удара.
Большая часть ссылок на CNN, в качестве источников предлагаются также местные новости. Я просматриваю каждую страницу, пройдясь по всему списку в поисках каких-нибудь зацепок. Но везде перемалывается одно и то же, то, что я уже прежде слышал по телевизору: моего сына подозревают в участии в стрельбе. Потом я нахожу ссылку на страницу Джейка в «Фейсбуке», но, пройдя по ссылке и увидев его фотографию под флагом нашей футбольной команды, обнаруживаю, что его страничка доступна только для друзей. Вот так. А я, его отец, пытающийся добыть любую крупицу информации, которая могла бы помочь, остаюсь ни с чем.
Я спрашиваю себя: а не было ли у Джейка аккаунта в «Твиттере»? Что касается инстаграма, то я до сих пор не представляю себе, что это такое. Я ищу сына в «Твиттере», но опять ничего не нахожу. Я снова начинаю вдоль и поперек шерстить источники, и тут кое-что привлекает мое внимание. Зная, что видеоигра под названием «Современный солдат» очень нравится Джейку, я прохожу по ссылке и попадаю на чат. Джейк оказывается одним из участников игры. В его посте я читаю:
«Мой клип „360-е попадание“».
К этому прилагается видео, сделанное пять месяцев тому назад. Я просматриваю его.
Картинка дана глазами человека, держащего в руках снайперскую винтовку. Сцена внезапно поворачивается, и ружье поднимается. Я гляжу в прицел и вижу, как кружок с крестиком внутри начинает светиться на человеке, одетом в черную униформу. Ружье выстреливает, и тот падает замертво. На этом видео заканчивается, оно длилось не более пятнадцати секунд.
Я давно знаю про «Современного солдата». Я не только смотрел, как мой сын играет в эту игру, но и пробовал играть вместе с ним. Однако оказался на редкость неспособным, хотя Джейк всячески поддерживал и утешал меня. Но сейчас от увиденного сердце мое уходит в пятки.
Я делаю несколько бесплодных попыток удалить видео и, в конце концов, в сердцах швыряю мобильник на пол. Уронив голову на руки, я долго сижу, стараясь успокоиться. Это же конец! Если другие увидят эту запись, они решат, что Джейк наверняка сделал то, в чем его обвиняют. И я бессилен им помешать.
Мне нужно сменить направление деятельности. Я потратил целый день на то, чтобы найти и спрятать от полиции улики, стараясь уберечь сына от подозрений. Но сейчас я понимаю, что мне надо найти его. Это единственное, что имеет смысл… при любом раскладе. Подняв с пола телефон, я нажимаю кнопку, и на засветившемся экране снова возникает форум. Увидев, что там есть комментарии, я начинаю их читать, но сразу же останавливаюсь. Практически во всех комментариях, появившихся за последние двенадцать часов, моего Джейка называют монстром-убийцей.
Я больше не могу оставаться в отеле. Бесшумно выйдя из номера, я спускаюсь на лифте в абсолютно пустой холл. За стойкой, глядя в свой айфон, одиноко сидит молодая девушка. Подняв голову и увидев меня, она страшно теряется и начинает суетливо изображать деятельность. Я медленно прохожу мимо, чувствуя, как ее взгляд буравит мне спину. У выхода я останавливаюсь и, прижавшись лицом к стеклу, стараюсь хоть что-нибудь разглядеть в темноте ночи. На улице медленно материализуется расплывчатый силуэт белого фургона, а рядом — еще одного. Значит, журналюги караулят добычу у входа.
— Тут есть другой выход, через паркинг, — вдруг произносит тоненький голос у меня за спиной.
Я поворачиваюсь к юной леди. Она смотрит мне в глаза через свои забавные круглые и стильные очки. Под синей униформой сияет белизной обтягивающая кофточка. На мой взгляд, ей лет двадцать, не больше.
— Что вы сказали? — осторожно переспрашиваю я, не желая пугать ее.
— Просто репортеры до сих пор дежурят у выхода. Но у нас есть еще один выход. Вон там, в дальней части холла.
