Вернувшейся с работы жене я ничего не сказал, позволив увидеть всё своими глазами. Как же она восхищалась, часом позже став свидетельницей маленького чуда!
— Саймон, смотри, Джейк сел сам в первый раз! — ликовала Рейчел.
Я зашел в комнату и устроил целое представление.
— Ну и дела! — вскричал я. — Ты уверена, что не помогала ему? Это потрясающе!
Строго говоря, я ей лгал. Но Рейчел выглядела такой счастливой, ведь она решила, что первой оказалась рядом с сынишкой в этот великий момент! Ну а сам Джейк был еще слишком мал, чтобы меня заложить.
Стряхнув это воспоминание, я решил, что пора проведать Джейка. Босиком прокравшись через кухню в гостиную, я осторожно заглянул в детскую. Он был там, где я его оставил, все еще пристегнутый к автокреслу после нашей короткой поездки. Он засыпал только в машине. По крайней мере, я пришел к такому выводу. Поэтому всякий раз, когда наступало время сна, я минут пять катал сынишку на машине и, как только он засыпал, возвращался домой, отцеплял автокресло и потихоньку заносил его в дом. Джейк спал не более получаса, и, о боже, эти полчаса пролетали, словно несколько секунд!
В этот момент Джейк потянулся во сне, и его маленькие ручки судорожно взметнулись вверх, напоминая действия дирижера, управляющего оркестром. Поначалу это меня беспокоило, но потом педиатр объяснил мне, что это нечто вроде рефлекса, который присутствует у всех детей. Я позволил себе постоять еще немного, хотя каждая минута его сна была бесценна и представлялась мне этаким благословенным оазисом покоя. Но мне нравилось смотреть на Джейка. Волосы он взял у матери: прямые, тонкие, нежно-рыжие с проблесками соломенно-желтого. К счастью, и глаза у малыша тоже были мамины. Когда Джейк просыпался и открывал их, они сияли такой удивительной голубизной, что я не мог оторваться, глядя на это хрупкое и совершенное чудо. Зато цвет кожи был смуглый, как у меня. Поэтому я прозвал его черным ирландцем[2].
Вернувшись в гостиную, где беззвучно продолжал работать телевизор, я уселся в позе индейца на потрепанный коричневый ковер и принялся смотреть документальный сериал «Дневник большой кошки». Правда, я уже четыре раза видел эту серию, но какая разница: я просто сидел и, не включая звук, наблюдал за происходящим. А потом услышал Джейка. Просыпаясь, сынишка всегда издавал невнятные звуки и при этом ужасно забавно морщился. Я мигом вскочил на ноги. Понятия не имею, сколько времени я просидел, уставившись на экран. Согласен, не слишком разумно попусту тратить бесценные минуты, но я слишком устал, чтобы думать об этом. Я бережно вынул сынишку из кресла. Он обхватил меня за шею, а я отнес его в гостиную и опустил на пол. Джейк немедленно поковылял в угол, к потрепанной тахте оливкового цвета, которую мы с Рейчел купили давно — еще для первой нашей квартиры в Уилмингтоне.
— Мя, — произнес Джейк и, подняв маленький мячик, запустил его мне в голову.
Увидев, что папе удалось поймать мячик, малыш помчался (хотя, конечно, скорее, поковылял) в мою сторону, залез на колени и изо всех сил уперся руками мне в плечо. Я подыграл ему, завалившись на спину, и сынишка завизжал от восторга. Мы вместе смеялись, пока Джейк не начал икать. Это, правда, его не остановило, и он повторял свой маневр снова и снова, визжа, смеясь и икая одновременно, пока я не сгреб его в объятия. Он тут же вывернулся и опять вернулся к игре. Так продолжалось минут двадцать, потом энтузиазм Джейка начал постепенно утихать. В конце концов, я снова уставился на экран, где началась следующая серия «Дневника большой кошки». Джейк лазал по мне, а я продолжал смотреть телевизор, так и не включая звук. Потом в полном изнеможении потер шею и от души зевнул.
Ну что ж, пускай женщины охотятся на мамонтов, правда?
Чуть позже я позвонил Рейчел и спросил:
— Во сколько ты сегодня вернешься?
Услышал шуршание страниц на другом конце линии, я подумал, что шуршать страницами — ужасно круто, и что я очень скучаю по всему этому.
— Как всегда, — ответила она.
Было около четырех, когда, надев на сына легкую курточку, я за руку вывел его на улицу. Прогулочная коляска обычно хранилась в багажнике машины, и, пока я выгружал ее, Джейк крутился около гаража. В то время как я дергал рычаг коляски в надежде ее открыть, Джейк раздобыл где-то в углу гаража очередной мячик, который через мгновение поменял на небольшой камень.
— Эй, не трогай, нет, не суй в рот!
Джейк улыбнулся, как будто я подал ему прекрасную идею. Он поднес свою пухлую ручонку ко рту, не спуская с меня внимательного взгляда.
— Нельзя! — твердо сказал я.
Кто-то позади меня рассмеялся, и я вздрогнул от неожиданности. По дорожке к нашему дому шла соседка, Карен Браун, которая жила на противоположной стороне улицы, двумя домами дальше.
— Джейки, милый, это ужасно невкусно, — произнесла она, и Джейк тут же опустил камень.
Я взглянул на него, а потом на соседку. Мне бы и в голову не пришло проявить такую изобретательность в аргументах.
— О, здравствуйте.
— Добрый день, — ответила она.
