Услышать это оказалось огромным облегчением.
— Я понимаю. Когда начинаешь обсуждать родительские проблемы, возникает эта вечная дилемма. С одной стороны, сидение с ребенком утомляет как десяток работ, но, с другой, — что в этом сложного или ужасного? Ничего. Просто это другая жизнь.
— Абсолютно верно.
Повернув голову, Марк неожиданно рявкнул:
— Коннор, не трогай там ничего!
Я рассмеялся:
— Да у тебя никак глаза на затылке?
Марк кивнул. И тут я почувствовал, что меня, наконец-то, поняли.
По дороге домой я поделился с Рейчел впечатлениями от встречи с Карен.
— Я думаю, ее задело твое замечание по поводу школы.
— Почему?
Рейчел рассмеялась, несколько иронически.
— Мы, женщины, думаем по-другому, не так, как вы. Карен решает, где и как ей жить, в каком доме, с какими соседями, в каком районе, руководствуясь не одним-единственным логическим доводом. Для женщины важен комплексный подход. Это касается социума, безопасности, принадлежности к определенному кругу. Она, в конце концов, должна испытывать любовь к тому месту, где будет расти ее ребенок. А для тебя все гораздо проще, поэтому Карен может показаться, что все значимое для нее совершенно неважно для тебя.
— Да брось, не усложняй…
— Я всего лишь стараюсь тебе помочь, — улыбнулась она.
Когда мы вернулись домой, я отнес посапывающего Джейка в детскую. Он потянулся, но, к счастью, не проснулся, и я осторожно уложил его среди теплых одеялец и плюшевых игрушек. Я ненадолго задержался, любуясь на спящего сынишку, вдыхая его теплый запах и осознавая чудесный факт его существования. Рейчел потихоньку подошла ко мне и обняла за пояс. Так мы и стояли, не в силах прервать этот удивительно прекрасный момент жизни.
Наконец мы с трудом оторвались от нашего маленького чуда и пошли в спальню. Рейчел забралась под плед, включила свет и положила книжку на согнутые колени. Раздеваясь, я перебирал в уме события этого вечера, наш разговор в машине, нашу перепалку по поводу опоздания жены и, в конце концов, решил, что должен извиниться.
— Слушай, прости меня за то, что я наговорил тебе сегодня…
— Когда именно?
— Когда ты вернулась домой.
Я забрался в постель, и она потушила свет. Некоторое время мы лежали молча. После появления в нашей жизни Джейка тишина приобрела новый смысл, иное значение, особую ценность. Я наслаждался этим мгновением, но через некоторое время повернулся к жене.
— Как у тебя дела на работе? — прошептал я.
— Да все нормально, — вздохнула она.
Рейчел начала рассказывать мне что-то о секретарше, которая никак не может поладить с одним из новых адвокатов, и я слушал, обняв ее. Она прильнула ко мне со свойственной ей мягкой грацией.
— Ну а у тебя как успехи? — спросила Рейчел, закончив свой рассказ.
— Да у меня-то все хорошо. Если не считать того, что отпугнул соседку.
Она запустила пальцы в мои волосы и взъерошила их. И все сразу стало замечательно, как и раньше.
— Ты — прекрасная мать, — неожиданно для себя вдруг сказал я.
Это выскочило само собой, я не собирался говорить ничего такого, но перед глазами вдруг возникла сегодняшняя сцена, когда перед ужином Рейчел стояла с Джейком на руках. Он улыбался матери, а она целовала его щечки. Это был такой прекрасный момент, теплый, полный настоящего счастья.
Рейчел придвинулась еще ближе и на этот раз обняла меня обеими руками. Ее голова прижалась к моей груди. От нее исходило тепло, обволакивающее меня плотнее, чем объятие. Я поцеловал жену: сначала нерешительно, как после длительного перерыва. Но когда Рейчел прошептала мое имя, я прижал ее к себе, купаясь в волнах источаемого ею жара, проникающего в меня все глубже. Я стянул с нее футболку, и наши тела соприкоснулись. Я был готов отдать все что угодно, лишь бы это прекрасное мгновение длилось вечно.
Но тут из детской послышался хныкающий голос Джейка, и он подействовал на Рейчел, как холодный душ. Она отпрянула, и нас опять стало двое.
— О, господи, — прошептала она, и в ее голосе послышались виноватые нотки.
