Но я все же взяла себя в руки — принялась ездить по московским приютам для бездомных животных, передержкам, ветеринарным клиникам, а также по подмосковным заповедникам, заказникам, зоопаркам и питомникам. Смотрела на людей, которые там работали, слушала их, задавала вопросы. Проверяла полученную инфу в Сети. Думала.
Поначалу на меня, разумеется, почти все глядели косо — не потому, что догадывались о моей прежней профессии, а потому, что не доверяли абсолютно всем богатым телкам. Но я быстро училась и не давала себя разыграть — желающих находилось немало. Помогала, чем могла. Несколько раз ассистировала при операциях, которые ветеринары делали бездомным животным, — это оказалось страшно, но совсем не так невыносимо жутко, как я боялась.
И знаете что? Оказывается, в среде тех, кто любит животных, умных и честных людей гораздо больше, чем самодовольных кретинов. Уже через месяц на меня смотрели совсем иначе, чем в начале знакомства, и дело тут было не в моих деньгах — точнее, не только в них. И, разумеется, быстро выяснилось, что содержания от Виктора не хватит на то, чтобы одновременно оплачивать стиль жизни, к которому я привыкла, и спонсировать все учреждения, бескорыстно помогающие животным.
Я задумалась, не найти ли мне работу, но остановили два соображения. Во-первых, пока я еще не совсем понимала, чем мне заниматься, чтобы и деньги получать приличные, и больше не торговать собой. Во-вторых, до Нового года оставалось уже совсем немного времени, и фирмы никого не хотели нанимать накануне длинных каникул. Поэтому поиск работы я решила начать в середине января.
В три поездки в самые красивые заповедники я брала с собой Гулю. Она вежливо улыбалась и говорила, что в восторге, однако я видела, что подругу мои заботы абсолютно не зацепили. Значит, для нее надо было искать какой-то иной крючок, но я пока его не находила.
Хлопоты с животными были хороши еще и тем, что хоть немного отвлекали от мыслей о Викторе. Иначе я бы рехнулась, честное слово.
Все происходящее между нами казалось очень странным — словно я наблюдала за ним со стороны. Фактически впервые в жизни я применяла свои умения от души. Не продавала, а отдавала даром. Принимала ответные ласки не потому, что должна была делать это, а потому, что хотела. Кошечка, появления которой я очень опасалась, похоже, уподобилась медведю и залегла в зимнюю спячку. И в Instagram я, кстати, больше не заходила, сложно поверить, но за все это время я не выложила ни одной фотки! Мне было достаточно реальной жизни, а еще… было страшно до безумия. Отношения между мной и Виктором казались прекрасной вазой из дорогого хрусталя, способной разбиться даже не от удара, а от неловкого прикосновения. Я до жути боялась, что однажды на этой вазе появится трещина — и с каждым днем станет расползаться все дальше и дальше, пока не превратит хрустальное чудо в груду осколков. Тогда жить мне станет абсолютно незачем. Даже любимые звери не спасут.
В ту морозную декабрьскую ночь я все-таки переиграла Виктора в нежнейшем из сражений и, скажу честно, очень собой гордилась. Он уже уснул, а я лежала рядом и смотрела в большущее окно. Оно выходило на огромный лесопарк; впрочем, с кровати я не могла видеть деревья — только черное небо и снег, который на них падал. Красивое зрелище — и очень грустное…
Я глядела на гигантские снежинки, медленно спускавшиеся на землю, а в ушах у меня звучала любимая песня, очень подходившая по настроению этому снегопаду, — такая же красивая и грустная.
И вдруг меня осенило — словно молния ударила, честное слово! Я внезапно поняла: не важно, что случится завтра, расколется ли восхитительная ваза или останется целой. Гораздо важнее то, что уже произошло: дни и ночи, которые мы с Виктором провели вместе. Они никогда не исчезнут — навсегда останутся в моей памяти, даже если, вернув с моей помощью желание жить, он уйдет в свой привычный мир к порядочным женщинам.
Я заплакала — не от горя, а от счастья. Оттого, что любовь, которую я столько лет оскверняла и смешивала с грязью, все же пришла ко мне, недостойной. Я не заслужила этого великого счастья — но все же его получила. Не важно, на день, на неделю или на месяц, — главное, теперь я знаю, что такое любовь. Остальное не имеет значения.
Мой плач разбудил Виктора.
— Что случилось? — спросил он тревожно. — Ты заболела? Тебе плохо? Я вызову вра…
— Все в порядке. — Я отвернулась к стене. — Просто… Я тут подумала… Мы ведь нарушили наш договор. И уже не в первый раз!
— В каком смысле? — Виктор сразу насторожился.
— Ты же говорил, что согласишься на близость со мной, только когда я стану настоящей, — я всхлипнула. — А я еще не такая! Нарушение, однако…
Виктор взял мое лицо в ладони, очень нежно поцеловал и улыбнулся:
— Так и быть, я закрою на это глаза. Но только если ты кое-что мне пообещаешь.
— Все, что угодно!
— Пообещай, что это нарушение не будет последним, — прошептал он, притягивая меня к себе.
Я кивнула, подумав, что сейчас Виктор, похоже, возьмет реванш за прошлый раз. Так и случилось.
