— Хотя, конечно, методика моего появления здесь кого угодно сбила бы с толку, — признала наконец она. — Стоит статуя в лучах заката…
— Это магия? — спросила я.
— Это поэзия, — ответила Немезис. — Хреновая, конечно, но… А-а, ты про то, как я здесь оказалась?
Я кивнула.
— Магия — это то, что человек использует, не понимая, как оно работает, — сказала Немезис. — Посади неандертальца на гироскутер — он будет ехать и думать, что его везет магия. Видишь ли, девочка, ты умеешь делать то, чего не понимаешь. Мы называем это сверхспособностями…
— Мы? — перебила я. — Кто это — мы?
Немезис встала (кажется, нагота ничуть ее не смущала) и подошла к полке с моими работами.
— Можно? — спросила она.
Я кивнула. Она очень осторожно взяла с полки Байкера.
— Например, Микеле Солариано Росси. Предпочитает, чтобы его звали Призрак. — Она поставила фигурку на место и взяла другую, девочку с серьезным, даже немного сердитым лицом. Мне кажется, природную блондинку, но возможности сделать ей волосы у меня не было. — А эта блондинка по странному стечению обстоятельств зовется Рания, хотя мусульманка из нее, как из гвоздя панихида. Если ты будешь звать ее Леди Лед, она не обидится; если вы подружитесь, она позволит звать себя просто Льдинкой.
— И у нее тоже есть… сверхспособности? — рассеянно спросила я. Немезис кивнула. — И какие же?
— О, — сказала Немезис, — когда ты приболеешь, неважно чем, нашей Льдинке достаточно коснуться тебя, чтобы все прошло. Но не стоит с ней ссориться: рискуешь подхватить целый букет болячек на ровном месте — фантазия у Леди очень некислая.
Я была заворожена, хотя ничего не понимала. Моя ожившая Немезис дает имена моим другим детям, и, чтоб мне всю жизнь провести с матушкой в этом аду, они им чертовски подходят. Микеле…
— А этот? — спросила я, показывая на своего любимчика — задумчивого юношу, сидящего за компьютером, сделанным мной из старинного спиннера, сенсорного экрана от не менее старой мобилы и прочего хлама.
Немезис улыбнулась:
— Вторая твоя работа, да? Это Поль МакДи, он же Джинн, человек-компьютер. Хороший парень, впрочем, все они хорошие. При виде их хочется бросить все и найти ближайшую спальню или хотя бы просто уединенное место… и да, сверхспособности у него есть, как и у каждого из нас.
— А у тебя? — спросила я на автомате.
— И у меня, — подтвердила она. — Например, я знаю, как появляться там, где тебя ждут, минуя двери и окна, стены и преграды. Ты позвала меня, изваяв из воска, — я пришла. А еще…
Она подошла ко мне и наклонилась — я по-прежнему сидела на полу:
— А еще я могу вывести того, кто этого хочет, минуя окна, двери, стены и преграды. Могу привести его… ее туда, где ее ждут. Где она сможет увидеть всех их — Поля и Микеле, Ранию и Летицию, Фреда и Элиаху, Олгу и Еджайд. Туда, где никто не станет указывать, чем питаться, чем заниматься, каким быть, туда, где научат пользоваться тем, что уже раскрылось, и раскроют те таланты, которые пока еще дремлют.
— То есть умение создавать таких кукол… — начала я.
— …одна из твоих сверхспособностей, одна, но не единственная, — проговорила Немезис. — Ну что, пойдешь со мной? Только должна сразу предупредить — кое-чем придется пожертвовать.
— Чем же? — Я напряглась, но старалась этого не показывать.
— Тебе придется расстаться с мамой и навсегда покинуть этот уютный дом, — совершенно серьезно произнесла Немезис. Более того, она еще несколько секунд оставалась серьезной, пока я сама не выдержала и не расхохоталась.
— Кстати, — сказала она. — Тебя зовут Адрастея, но ты не любишь свое имя, потому я хочу узнать, как тебя называть.
— Дария, — ответила я быстро, назвав свой неофициальный никнейм.
— Хороший выбор, — похвалила Немезис. — Тогда…
— А как вас зовут? — спросила я.
— А разве имя Немезис тебе не нравится? — удивилась она. — Это одно из множества моих имен. Другие женщины меняют наряды, макияж или аугменцию, а я меняю лица и имена. К тебе я пришла как Немезис. Неужели тебе это не нравится?
— Наоборот, — ответила я, — очень нравится. Но вы… я не знаю, как сказать…
— Говори как есть, — фыркнула Немезис. — Я красивая, нежная и добрая и не ассоциируюсь у тебя с божеством мщения, да?
Я пораженно кивнула: она словно читала мои мысли. Немезис подошла ко мне и вновь села рядом, скрестив ноги по-турецки.
— Но кто тебе сказал, что Немезис не может быть доброй, нежной, тем более прекрасной? Никогда не понимала, почему люди такие странные — считают справедливость благом, но лишь тогда, когда дело касается других, для себя же желают только милосердия. Немезис — значит справедливая, и я отношусь к тебе, к каждому из вас так, как вы этого заслуживаете. Я никогда не даю авансов и не прощаю ничьих проступков, но если человек стоит того, я
