Мой друг-художник рассказывал, как в раннем детстве он гулял с няней в одном из московских переулков, где они тогда жили.
Мой друг стал играть с няней в снежки. В какой-то момент он случайно залепил снежком в спину какого-то дядьки, который только что вышел из машины. Дядька резко повернул к нему недовольное лицо, но увидев маленького мальчика, шутливо, хотя и строго погрозил ему пальцем. А няня совершенно обмерла.
Потом из разговоров взрослых он узнал, что он кинулся снежком в Кагановича.
26
Когда Фидель Кастро и прочие бородатые красавцы стали приезжать в Москву, они всем страшно понравились. По своему облику и звучной испанской речи они очень выгодно отличались от наших «руководителей партии и правительства».
Уже поднадоевшее к тому времени слово «революция» вдруг заиграло свежими красками.
Разочарование, впрочем, пришло довольно быстро, когда выяснилось, что «мы их кормим». Тогда же на мотив песни «Куба — любовь моя» появились другие слова. Что-то типа: «Куба, отдай наш хлеб. Куба, возьми свой сахар. Нам надоел бородатый Фидель. Куба, пошла ты на хер».
27
Мама в детстве жила в Полтаве на одной улице с семьей Короленко.
Мама застала Гражданскую войну. В те годы, рассказывала она, в Полтаве менялась власть примерно раз в пару месяцев. И при всякой новой власти неизбежно случался погром.
Многие прятались в доме Короленко, которого не трогала ни одна власть.
28
Картошка хранилась в погребе. Просто была там рассыпана по полу. Мать или отец спускались туда с ведром, наполняли его наполовину и поднимались с ним наверх.
Однажды я с непонятной целью шел по квартире с закрытыми глазами. И, конечно же, свалился в открытый погреб, в котором отец как раз набирал в ведро картошку. Я свалился прямо ему на спину. Хорошо, что я был легкий. Поэтому никто не пострадал. Только испугались — и я, и он.
29
