Потом я узнал из разговоров взрослых, что эта полуразвалившаяся шкатулка, которую почему-то долго не решались выбросить, называлась странным словом «палех».
В ней брат хранил военные пуговицы и какую-то еще мелочь.
6
Будучи примерно пятиклассником, я, как обычно, летел куда-то по коридору. И с нечеловеческой силой столкнулся с англичанкой Анной Павловной по прозвищу Половник, которая тоже куда-то стремительно неслась. Причем прямо навстречу мне.
Мы так лихо столкнулись, что мало того что из ее рук выскочил и раскрылся посредине классный журнал, но и сама она грохнулась на пол во весь рост. А она была довольно крупная, толстая и вообще тяжелая. А я? Ну что я? Я и сейчас-то не слишком массивен, мягко говоря. А в пятом-то классе…
Но я почему-то не упал. Упала она. И было потом всякое разбирательство, и всякие вызовы родителей в школу. Да что об этом рассказывать. Кто ж этого не знает…
7
Все детство мне снились авиаполеты. Во всех подробностях. А реально сел я впервые в самолет достаточно взрослым — мне было уже около тридцати. Ну, так получилось.
Так вот, когда я во Внукове впервые залез в самолет и самолет начал взлетать, я с нетерпением стал ожидать невиданных, новых ощущений. Но их не было. Все это мне уже снилось. И много раз.
8
Я всегда любил носить круглые очки. Такая форма очков мне казалась безупречно правильной. Кажется и теперь.
В 1980-е годы про такие очки говорили «как у Леннона». В наши дни говорят «как у Гарри Поттера».
Совсем другая эпоха.
9
Однажды, примерно в середине 1970-х годов, выйдя из метро «Кропоткинская», я увидел перед собой какой-то монумент. Понятно, что это был памятник. А кому памятник, было непонятно, потому что он был замотан в белый саван.
«Кому же это памятник-то тут поставили? — гадал я. — Неужели Кропоткину? Если так, то хоть увижу, как он выглядел. А то ведь никогда и не видел».
