– Предосторожность бывает опасной.
– Только если не оправдана.
Голос, кажется, знакомый.
– Еще раз спрашиваю. По какому праву? Вам лучше ответить. Или пропустить.
– Вот. Сами посмотрите.
Шаги обступили наэтку.
– Это дело коменданта и городской стражи, – сухо бросила Миалинта. – А я не вижу ни наплечников, ни герба.
– Ну что вы, зачем так. Награда объявлена всем. Значит, и дело общее.
«Награда». Исковые вестницы. «Тридцать вольмарских золотых за живого. Семнадцать – за мертвого… Плохо. Почему Эрза не предупредила о проверке? Значит, вечером на мосту никого не было. Но кто поедет сюда ночью? Если только не знать наверняка, что такая вылазка себя оправдает».
– Ты понимаешь, что твои слова ведут прямиком в каземат? – Миалинта говорила без сомнений, уверенно. Она знала свое дело.
Я не удержался. Пальцем чуть сдвинул шторку. Выглянул в оконце. Вздрогнул и тут же убрал палец. Шторка вернулась на место.
– Что? – одним дыханием прошептал Теор.
Я узнал его даже через защитную сетку. Короткая рыжая борода. Теперь не такая опрятная, чуть ущербная справа, но заново украшенная бисером и синими перьями.
Диндар.
– Наемники Птеарда…
– Тебя увидели?
Я не успел ответить. Треснула сетка. Шторка взметнулась, а сквозь нее ужалило острие меча – угодило в спинку возле моей руки и тут же исчезло.
– Гони! – закричал Теор.
Я резко махнул ставень. Вовремя. Меч разбил его – новый удар замедлился и не дотянулся до меня. Едва отставив локоть, я ткнул в ответ. Прошил шторку, выгнул ее наружу, но никого не задел.
Крики. Ржание лошадей и густой сап минутана.
Теор ломанулся в свою дверцу. Вскочил, кувыркнувшись по влажной брусчатке. Хлястник раскрутился, блеснув высвобожденными лезвиями на упругих отростках.
Я лег на седельную раскидку. Подтянул к животу ноги. Шторку сорвали. Разорванная сетка и обломок ставня не могли меня прикрыть. Два лица. Занесенный клинок. Я со всей силы, невольно крикнув, ударил ногами по дверце. Защелка смягчила удар, но дверца со скрипом уткнулась в тела. Ругань. Развернувшись, весь перевязанный узлами страха, взвитый, дернулся к Теору. Понимал, что в любой момент получу удар в спину. Голоса. Головой вниз. Вывалился наружу. Теперь проще.
Теор стоял с раскрученным хлястником. Ждал.
Впереди, возле запряженных лошадей, сражался Тенуин. Бурнус – в боевой готовности: ремни затянуты, рукава задраны, капюшон накинут на лицо и закреплен. Скупо поблескивали плотно прижатые к глазами бикуляры. Сразу три наемника с короткими мечами пытались добраться до следопыта. Подступали к нему, замахивались, но всякий раз, получив новое рассечение, отступали. В злости сжимали рукоятки, вновь шли вперед и опять отступали. Тенуин, изгибаясь, на полусогнутых ногах крутился на месте. Обнажил оба выносных клинка наручей. Скользящие короткие удары. Исполосовал защитные накидки наемников. Под лоскутами показались ламеллярные доспехи. Нагрудники украшены стальными бляшками, из которых складывался едва различимый узор. Птица с растопыренными когтями и воздетыми крыльями. Знак Птеарда из рода Креолина. Такой же узор повторяли медные нити на кожаных шлемах.
Еще дальше, не спускаясь с минутана, Миалинта размахивала загнутой конрой. Била то влево, откуда подступал один наемник, то вправо, где стояли сразу двое. Обнаженные меч, топор. Взведенный арбалет. Они не торопились нападать. Посмеиваясь, что-то говорили Мие. Минутан гневно выстукивал копытами.
С другой стороны наэтки донесся знакомый рык. Там сражался Громбакх.
– Ах ты, погань! – Охотник раздраженно выплевывал слова. – С таким рылом дерьмо сторожить от мух, а не мечами размахивать. Куда?!
Я медлил, не зная, в какую сторону идти – к Громбакху или Миалинте, но движение в кустах за обочиной разрешило мою растерянность. К нам с Теором бежали два крупных пса. Бесхвостые, в щитках на спине, в кожаных нагрудниках и с крупными налобниками, прикрывавшими даже уши, с лапами, перевитыми кожаными тесемками. Это были не псы. Боевые мавганы. Оскаленная пасть. Ни рычания, ни лая. Только сосредоточенный бег и ярость крохотных черных глаз.
– Отходи! – Теор по-паучьи ловко взобрался на крышу наэтки.
Выпрямился и сразу послал удар хлястником на ту сторону, где бился Громбакх. Глухой лязг. Тихий вскрик. Арбалетчик, стоявший возле Миалинты, оживился. Отступил, чтобы лучше рассмотреть Теора. Поднял арбалет. Миалинта выдернула ноги из стремян. Вскочила на седло. Оттолкнулась и, падая,
