Тишина. Тихие стоны.
Монотонные удары по брусчатке наемника, истекавшего кровью. Того самого, кто еще недавно играл с Миалинтой. Бледный, ослепленный, он стискивал зубами рукоять ножа. И бил. Бил кулаком. Из последних сил, сдавливая крик. Будто так мог облегчить боль.
Свист рассекающего воздух боевого кнута. Удары прекратились. Остались только стоны тех, кто еще не умер.
Из леса вышел Тенуин. На ходу сложил короткие плечи наручного арбалета. Арбалетчик ушел. Понял, чем все закончится, и отступил. В пятидесяти шагах за кустами стояли лошади. Он успел вскочить на одну из них и выслать ее галопом раньше, чем следопыт прицелился. Догонять его не было смысла. Где-нибудь поблизости наверняка прятался бегунок. Птеард в любом случае узнал бы, что здесь произошло. А значит, пути назад не осталось. Двенадцать наемников лежали на брусчатке Лаэрнского тупика. Если б не убеждения Громбакха, запрещавшие ему убивать, все были бы мертвы. Впрочем, если не подоспеет помощь, их с такими ранениями ждала еще более страшная смерть – от лесной живности.
Теперь мы при всем желании не смогли бы отказаться от поездки по Старой дороге.
– Уходим, – позвала Миалинта.
– Ты как? – спросил я, видя, что она держится за бок.
– В порядке.
– Я сменю тебя. Садись в наэтку.
– Нет. – Миалинта, поджав губы, запрыгнула на минутана. – Нужно ехать.
– Не делай так. – Охотник без улыбки хлопнул меня по плечу.
Ясный, сосредоточенный взгляд.
– О чем ты?
– О твоем «я сам». Это не наместные состязания. Тут золотых лент не выдают.
Я нехотя пожал плечами. Гром был прав.
В последний раз посмотрел на поверженного Диндара. Заметил, как по его шее скользнула черная полоса. Оскальные черви. Значит, Диндар мертв. Еще дышит. Но уже мертв. В крови, вытекавшей из его бедра, появились продолговатые, чем-то похожие на муравьев точки. Синеножки. Я вздрогнул. Если он очнется, то пожалеет, что не умер. Даже Диндар не заслужил такой смерти. Никто не заслужил.
– Давай! – Миалинта подстегнула минутана.
Следом выехала наэтка. Громбакх на коне теперь сопровождал ее сзади.
Ехали в ускоренном темпе. Катиться по плитам карнальского камня было проще, чем по брусчатке. Колеса дробили не так часто.
Перекосившаяся, измазанная кровью дверца с моей стороны скрипела, норовила раскрыться. Приходилось держать ее рукой. Не было времени на починку.
Теор сосредоточенно обтирал лезвия хлястника.
Мавган успел разодрать седельную раскидку; тканая обивка, вскрытая острыми когтями, местами полностью обнажила деревянную основу, местами сохранила тонкую соломенную прослойку.
Ехали молча.
За обочиной мелькали ветряные лиственницы. Их изогнутые стволы, плотно заросшие блеклой хвоей, напоминали сточные трубы Предместья. Вместо узлов – крепкие гнезда птиц, притулившихся под удобным изгибом.
Через два часа лиственничный лес поредел. Сменился редким подлеском разнотравья и цветущего ардлейского ниана. Затем вовсе перешел в луга. Ветер мягкими порывами разглаживал лоснящийся простор.
Показались холмы. На одном из них – темные силуэты домов. Смолодарня. Пустое, оставленное даже собаками село. К шумнику[20] оно оживет: вернутся рабочие, чтобы заново строить кирпичные чаны смолокурней, лесные времянки, устанавливать пряльни и красильные станки – к зиме в этих краях созревали корни желтобага, из которого вываривают устойчивую краску насыщенного желтого цвета. К первоцвету[21] все работы стихнут и село опустеет вновь.
Эрза ждала в условленном месте. Как и договаривались, в путь она взяла трех наемников. Объяснение было кратким. О том, что случилось, достаточно рассказала изломанная и заляпанная кровью наэтка. Эрза выглядела удивленной. Сказала, что вечером мост и его окрестности пустовали. Ее, собственно, никто и не обвинял в недосмотре.
Наскоро скрепили мою дверь веревочной стяжкой. Ободрали сетку. Приколотили ставни. Починкой одежды условились заняться ночью.
Я наконец покинул наэтку, пересел на приведенного Эрзой минутана. Теор оседлал приземистого коня, как и другие лошади нашего отряда – светло- серой цальдейской породы. Тенуина на козлах сменил Густ – кряжистый наемник с длинной, стянутой кожаными ремешками и все же кудлатой бородой. Помимо Густа и Нордиса, снаряженного неизменным молотом, нас сопровождал Феонил – юный следопыт, года три-четыре назад получивший кухтиар.
Объединенный отряд заторопился вперед. Еще до заката предстояло приблизиться к развилке Лаэрнского тупика и Пчелиного тракта.
Когда минул полдень, Эрза в сопровождении Феонила отправилась в верстовую разведку. Назад, к тыльному обзору, свернул Нордис. После стычки с
