людьми Птеарда такие предосторожности не были излишними. Выждав несколько минут, вперед выскочил и Тенуин.
– Куда это он? – буркнул сидевший на козлах Густ. Ему никто не ответил.
– Я тут вообще-то вопрос задал! – Густ подхлестнул запряжных и хмуро посмотрел вслед удалявшемуся следопыту.
– Смотри какой. – Громбакх подмигнул Теору. – Только сел, а уже лошадей допрашивает. Думает, они ему пердаком прокукарекают что-нибудь членораздельное.
– Чего? – Густ дернулся. Сузившимися глазами посмотрел на охотника.
– Еще и глуховат! – охнул Громбакх и тут же громко ответил наемнику: – Погода, говорю, нынче хорошая!
– Ну да. – Густ сплюнул на дорогу.
Мы с Миалинтой переглянулись. Обменялись сдержанными улыбками.
– Ты как? – спросил я.
– Перестань об этом спрашивать, и все будет хорошо.
– Как скажешь.
– Прости, я…
– Понимаю.
Лес держался в отдалении, гнус нас не штурмовал, и можно было ехать, откинув капюшон цаниобы с его сетчатым забралом.
– Как тут звери вообще живут, когда столько насекомых и… прочей пакости?
– Живут. – Миалинта пожала плечами. – Подстраиваются. Кто-то сам по себе выделяет защитную смазку. Кто-то держится вблизи растений, отпугивающих гнус. Кто-то на лето уходит севернее, за Бальские сопки. По-разному. Если б у нас не было лигуров, мы бы тоже подстраивались. И знали бы, как выживать.
– «Жизнь, защищенная лигурами, убаюкала»? – процитировал я одну из виденных в Багульдине листовок.
Миалинта внимательно посмотрела на меня:
– Любопытно.
– Что?
– У тебя всегда была хорошая память?
– Думаешь, это влияние браслета? Он изменяет меня?
– Просто спрашиваю.
– Не знаю. Но внешне я точно изменился.
– Насколько? – удивилась Миалинта.
– Сильно. Была плешь. И ноги были кривые. Короткие и кривые. А нос торчал так, что глаза болели – постоянно косились на его кончик.
– Не так уж сильно ты изменился.
Мы с Миалинтой опять переглянулись. Задержали взгляд и, не сдержавшись, рассмеялись.
– А ты? – спросил я.
– Что?
– Ты меняешься.
– Прозвучало не как вопрос.
– Это не вопрос.
– Не знаю… – Миалинта вздохнула. Оглянулась на катившуюся позади наэтку. Громбакх что-то говорил Теору. С козел изредка доносилось приглушенное ворчание. Судя по всему, охотник не успокаивался и продолжал донимать Густа. – Ставим заклад?
– Какой?
– Они до вечера сцепятся.
– Не уходи от вопроса. Твои глаза… они теперь другие.
– Знаю.
– Что-нибудь еще изменилось?
– Перестань. – Миалинта нахмурилась.
Смотрела вперед. Там показались Эрза и Феонил. Возвращались с верстовой разведки. Я уже не ждал ответа, когда Миа тихо произнесла:
– Кажется, начинаю понимать, что не знаю… Не знаю, кто я. – Помолчав, добавила: – Раньше были сомнения, страхи. Много чего было. И была неопределенность. Свобода выбора. Я сама решала свою судьбу и всегда могла выбрать следующий шаг. Как в тот день, когда я, другая, изначальная… позволила себе, новой, себя убить… Как это сложно… А теперь все изменилось. У меня будто нет выбора. Мое тело меняется не спрашивая. Возможно, и мои мысли меняются так же. Я не доверяю сама себе. Не знаю, кем буду через день, через месяц, через год. Фаит…
