– Какого дьявола ты имеешь в виду?
Тарик хватает Мансебо за рукав, но сразу жалеет об этом и старается разрядить обстановку.
– Прости, но все же, о чем это ты?
Глаза Тарика делаются бездонно черными. Таких черных глаз Мансебо не видел у Тарика еще ни разу. Мансебо становится страшно. Двоюродные братья смотрят в глаза друг другу. Мансебо понимает, что должен во что бы то ни стало привлечь Тарика на свою сторону. Он понимает, что Тарик не должен стать его врагом, во всяком случае, не сейчас.
– Что я говорю? Честное слово, не помню, брат. Но почему ты так разозлился?
Тарик несколько секунд пристально разглядывает Мансебо, потом лицо его смягчается, Тарик непринужденно смеется:
– Прости, это у меня от жары съехала крыша.
– От нее у всех нас едет крыша, – говорит Мансебо и улыбается.
Собственно, Мансебо не было никакой нужды хитрить для того, чтобы зайти в табачную лавку на улице Шеруа, вместо того магазина, куда он обычно ходил за сигаретами. Но, ввиду странной реакции двоюродного брата, он не отважился сделать это, и, как обычно, свернул налево, к своему магазину. Он хочет, но не решается обернуться, чтобы убедиться в том, что Тарик провожает его взглядом.
Мансебо входит в табачную лавку, выжидает несколько секунд, а потом снова выходит на улицу. Выйдя из магазина, он поворачивает на площадь Проспера Губо и огибает квартал, чтобы кружным путем выйти на улицу Шеруа. Воспоминание о столкновении ударяет его, словно током, когда Мансебо оказывается на месте вчерашнего происшествия. Нет ни осколков стекла, ни следов торможения. Ничто не говорит о том, что здесь столкнулись две машины. Мансебо в душе испытывает благодарность к парижским дворникам с их длинными зелеными метлами.
Думай о Фатиме за занавеской, мысленно приказывает себе Мансебо, входя в табачную лавку. Он был здесь всего один раз, очень давно, когда заходил сюда с Амиром, чтобы купить газету для урока в школе. Почему он не покупает сигареты в этой лавке, Мансебо и сам не знает. Наверное, все дело в привычке.
Мансебо открывает дверь, звякает колокольчик, и его обволакивает живительная, чудесная прохлада. Видимо, дела у этого торговца идут неплохо, думает Мансебо. Огромный, толстый владелец лавки оборачивается и вскидывает брови так, словно его страшно удивляет приход Мансебо в его магазин. «Странно, – думает Мансебо, – ведь я не знаю этого человека». Наверное, жара так действует на этого толстяка, успокаивает себя Мансебо. Он впервые спрашивает себя, зачем вообще сюда пришел. Он не имеет ни малейшего понятия о том, что сейчас должен сделать. Однако не может оторвать взгляд от занавески.
– Добрый день.
– Добрый день, месье. Чем могу быть вам полезен?
– Как чудесно здесь у вас.
Человек вопросительно смотрит на Мансебо.
– Здесь прохладно и хорошо, – продолжает Мансебо.
– Да, да, – с облегчением соглашается хозяин.
«Как мне естественно и непринужденно поинтересоваться, здесь ли моя жена?» – приходя в отчаяние, думает Мансебо.
– Ну, собственно, я пришел сюда, потому что ищу мою жену.
– Вашу жену? Здесь?
– Да, она говорила, что пошла сюда.
– Ага… А как ее зовут?
– Фатима.
Человек начинает аккуратно приводить в порядок кипу газет на прилавке.
– Нет, здесь никого нет, кроме меня.
– Это я вижу, месье, но скажите, она вообще бывает здесь?
– Нет, я очень сожалею, но я даже не понимаю, о ком вы говорите. Я незнаком с Фатимой. Может быть, вы перепутали магазины? Еще один табачный магазин находится на этой же улице, но немного дальше.
– Да, возможно.
Мансебо понимает, что должен прибегнуть к той же тактике, которая выручила его в столкновении с Тариком несколько минут назад. Надо сдаться, упасть и притвориться мертвым, как делают звери, чтобы выпутаться из сложной ситуации.
– Хорошего вам дня, месье, и удачи в делах.
– И вам того же, – желает ему толстяк, нацепив на лицо фальшивую улыбку.
Мансебо поспешно ретируется. Синяя рабочая куртка развевается, словно знамя, когда он едва ли не бегом снова огибает квартал в противоположном направлении. Он возвращается на бульвар Батиньоль и бросается к своему табачному магазину.
