закрывает мастерскую. Сам Тарик утверждал, что у него масса финансовых дел. Но на самом деле он сидит без дела, читает газеты и курит. Мансебо все видит из своей лавки.
В магазин входит дама среднего возраста, и Мансебо приветливо с ней здоровается. Мансебо знает эту женщину. Она часто покупает у него что-нибудь к ужину. Вообще-то она делает большие покупки в другом месте, а к Мансебо заглядывает только в тех случаях, когда забывает что-то купить днем. Сегодня она покупает соленое печенье и бутылку кока-колы. Женщина расплачивается, Мансебо желает ей приятного вечера и провожает до двери. Женщина уходит, но тотчас появляется Тарик, хлопает кузена по плечу, открывает дверь на лестницу и исчезает наверху.
Это был абсолютно обычный день. День, начавшийся точно так же, как все остальные дни, продолжавшийся, как все остальные дни, и Мансебо уверен, что, как и следовало ожидать, закончится он точно так же, как и другие дни в череде дней. Правда, на самом деле Мансебо сейчас ни о чем не думает. День только тогда может стать необычным, когда обычным останется время, в которое этот день вплетется. Фактически же Мансебо сейчас не думает ни о чем, кроме еды.
Возможно, Фатима права, когда говорит, что чем ближе к вечеру продвигается день, тем сильнее работает у Мансебо мозг пресмыкающегося. По утрам он был бодр и свеж, ехал в Рунжи, подсчитывал в уме, сколько разного товара ему нужно, в течение дня он должен был обслуживать самых разных людей, но чем ближе клонился день к вечеру, тем пассивнее становился Мансебо. Сигналом к такому замедлению темпа служил ликер в «Ле-Солейль». День после этого близился к завершению, и чем ближе становился этот момент, тем сильнее охватывали его мысли об ужине и сигарете.
Решетка на окне опущена, Мансебо тщательно запирает лавку. Гасит свет и поднимается по лестнице.
– Хей, хей! – покрикивает он, словно оповещая всех о своем скором появлении.
Фатима, покачнувшись, крепко ухватывает оранжевый горшок, а Тарик высасывает свою шестнадцатую сигарету за день, одновременно жалуясь, что у него весь день не было времени покурить в свое удовольствие.
– Ты слышишь?! – восклицает Фатима. – У Тарика весь день не было времени покурить.
Она смеется и пробует варево из горшка.
– Привет, бедняга, – приветствует Мансебо Тарика, с притворной свирепостью треплет по голове сына Амира и нежно целует Фатиму в щеку. Во всех трех действиях видна непритворная, искренняя любовь.
Жара в комнате стоит невыносимая. Адель, кажется, страдает от жары меньше всех, несмотря на то что платок покрывает ее волосы, да еще и часть лица. Низенький стол накрыт, все садятся на ковры; все, кроме Фатимы, которая продолжает хлопотать у плиты. Тарик поднимает руку и делает такой жест, словно командует собаке «место!», и Фатима тотчас, словно ожидала команды, садится к столу. Все с жадностью принимаются за еду. Тарик тушит сигарету, Адель откидывает с лица платок.
– Можно умереть от пассивного курения, – ворчит Мансебо, больше для того, чтобы польстить Фатиме.
Все, как обычно, хвалят кулинарное искусство Фатимы, кроме Адели, которая весь вечер необычно молчалива. Это очень не нравится Тарику.
Адель внезапно вздрагивает, обводит стол тревожным взглядом и спрашивает:
– Вы ничего не слышали?
Фатима качает головой так энергично, что вздрагивает двойной подбородок, а затем принимается указательным пальцем собирать соус со дна тарелки. Звонит мобильный телефон Амира, и Фатима жестом показывает ему, чтобы он вышел из-за стола поговорить.
– Расслабься, солнышко, это звонил мобильный, – пытается успокоить жену Тарик.
– Нет, это было раньше, как будто кто-то стучал… колотил в дверь.
Она не успевает ничего добавить, потому что все слышат какой-то звук. Всем становится ясно, что кто-то изо всех сил, сквозь решетку, стучит в дверь лавки. Тарик встает, закуривает следующую сигарету и выглядывает в окно. На улице моросит мелкий дождь, и на бульваре пусто.
– Я никого не вижу, но понятно, что внизу кто-то есть.
Снова раздается сильный стук. Мансебо, не говоря ни слова, надевает свою черную шапочку и торопливо спускается по лестнице. Собственно, он не думает о том, кто это может быть, даже не хочет гадать. Он слишком устал для того, чтобы думать. В принципе он сейчас спускается вниз только для того, чтобы потом вернуться наверх, покончить с ужином, успокоиться, расслабиться, покурить и лечь спать.
У входа в лавку стоит какая-то женщина. После того как Мансебо отпирает дверь и поднимает решетку, женщина буквально врывается в лавку. «Хлеб закончится, когда я вернусь» – это единственное, о чем сейчас думает Мансебо. Одновременно он понимает, что его выживание зависит от качества обслуживания клиентов в лавке, и ради этого можно пойти и на гибкий график работы. Иначе все клиенты переметнутся в «Монопри» или в близлежащий «Франпри». Многие из его товаров продаются там в два раза дешевле. Однако это не отменяет того факта, что к моменту его возвращения наверх хлеб, как бог свят, закончится. Женщина оглядывается с таким видом, словно ее страшно удивило, что она вдруг оказалась в мини-маркете. Она улыбается. Мансебо не отвечает ей улыбкой. Женщина улыбается еще раз, и Мансебо, на этот раз, улыбается тоже.
– Чем могу быть вам полезен, мадам?
Женщина снова осматривается, словно не вполне понимает, где находится; как будто кто-то натянул ей на глаза повязку. Она снова улыбается, но Мансебо не позволяет себе реагировать на ее улыбку. Он вдруг ощущает непомерную усталость и думает о том, что ему очень не хватает чая и сладкого
