Адель такой румяной.
– Вы что, опять выиграли в лотерею кругленькую сумму?
Мансебо очень доволен тем, что упомянул лотерею как повод для реплики. Это внушит им всем веру в то, что он по-прежнему заодно с семьей, во всяком случае в данный момент. Теперь Мансебо должен сказать несколько фраз, которых от него ждут, которые он мог бы сказать в такой ситуации. Но ему не за что зацепиться, да, собственно, никто не удивится его молчанию, потому что все от души веселятся.
– Нет, сегодня мы ничего не выиграли, но моя жена, впервые в жизни, села на тесто, которое Фатима поставила подходить и накрыла полотенцем.
Тарик указывает рукой на противень, стоящий на низкой зеленой скамеечке.
– Потом она пересела на деревянный стул, после чего тот приказал долго жить.
Адель встает и направляется к мужу, он нежно обнимает жену и держит в объятиях, не желая от нее отрываться.
– Я смеялся над этим больше, чем над выигрышем в лотерею. К тому же я выиграл еще и мою жену, а это самый большой выигрыш!
Тарик снова смеется и шутливо кусает Адель за ухо. Выражение ее лица внезапно меняется, улыбка исчезает, и на смену ей приходит обычное напряжение. Больше нет той Адели, которую Мансебо видел всего несколько минут назад.
Мансебо внимательно наблюдает за Тариком, чтобы знать, что тот собой представляет, и держать в узде этого дикого зверя. Можно держать зверя на привязи, можно хорошо его знать, но нельзя ни на минуту забывать о его природе. Того Тарика, который только что показал свою сущность в магазине, словно подменили. Теперь Мансебо видит перед собой Тарика, какого знал с детства, – простого, непритязательного, шумного, но доброго, любящего хорошую еду, женщин и сигареты. Если у него это есть, то он всем доволен. Если он лишается всего этого, то бесится, но его бешенство выглядит в какой-то степени комично и безобидно. Тарик может быть и бескорыстным, готовым всегда прийти на помощь, особенно в практических делах. Вернулась и прежняя Фатима, та Фатима, которая все время хлопочет по дому, все время куксится, но никогда не злится по-настоящему. Исчезла женщина, которая не стесняется сыпать насмешками и язвительными комментариями, Фатима, которая ревностно следит за тем, чтобы Адель вносила свою лепту в поддержание семейного очага.
Мансебо пристально смотрит на жену и не видит женщину, которая по утрам бегает в булочную, а по слухам, еще и шмыгает за занавеску в лавке торговца табаком.
– Где мой сын? – спрашивает Мансебо.
– Сидит в библиотеке Жоржа Помпиду, – отвечает Фатима, разливая чай.
– Так поздно?
– По вечерам библиотека открыта до без четверти одиннадцать, – говорит Адель, чьи щеки приняли теперь свой обычный бледный цвет.
Мансебо хочет посмотреть на часы, но вовремя спохватывается, тянет вниз рукав и начинает стряхивать с него несуществующую соринку. Никто не успевает заметить этот жест, а Мансебо между тем вспоминает, что не забыл снять часы и положить их в тайник за кассой.
– Который теперь час? Он скоро придет?
В тот самый момент, когда Мансебо задает этот вопрос, открывается дверь и в комнату входит Амир. Мансебо сияет. Он очень рад видеть сына. Амир единственный, кто всегда остается самим собой, настоящим. Амир улыбается отцу и идет на кухню мыть руки. Мансебо потягивается и приосанивается. Как же он гордится своим сыном!
Ему не надо напоминать Амиру о необходимости выполнять школьные задания, он и без того образцовый ученик. Учителя, каждый раз, когда Мансебо приходит в школу, в один голос его хвалят. Одна учительница даже выразила удивление, что представитель второго поколения арабов, иммигрантов из Северной Африки, так хорошо говорит по-французски. Мансебо гордый отец, но не уверенный в себе муж.
Из комнаты сочится свет. Дверь приоткрыта. Узкая полоска света разрезает на две части темно-коричневый ковер. Фатима занялась туалетом, и Мансебо слышит, как она полощет горло зеленой мятной водой. В коридоре стоит изумительный запах – смесь жары, еды и бензина.
После ужина Амир сразу ушел в свою комнату. Мансебо осторожно стучится в полуоткрытую дверь. Ответа нет. Мансебо раздумывает, постучаться ли еще раз.
Фатима хрипло откашливается в ванной. Путаница, которую Мансебо очень остро ощущал весь день, исчезла, улеглась. Вместе с ночью на него опустился покой. Обычно все бывает по-другому, и ночь омрачается беспокойством. Но теперь Мансебо кажется, что сегодняшний день был кадром какого- то суматошного фильма, в котором он видел много неприятного и неожиданного. Ночью кино кончается, и у Мансебо появляется время передохнуть и собраться с силами перед началом утреннего сеанса. Мансебо осторожно стучит в дверь. Амир открывает и вопросительно смотрит на отца.
– Извини, если помешал.
– Ничего страшного.
– Ты читаешь?
– Нет, так, кое-что просматриваю.
Собственно, Мансебо знает, почему хочет поговорить с сыном, но, когда Амир открывает дверь, все то важное, что скопилось в душе Мансебо, почему- то блекнет. Значимость разговора угасает, и отец уже не знает, с чего начать.
