Утром о ночном безобразии напоминал лишь запах гари – если только не заходить в комнату парней. Там все было очень печально. Черная, обугленная бревенчатая стена, на которой четко просматриваются отпечатки лапок саламандры, голые кровати, лишенные матрасов. Те валяются снаружи возле дровяника – кучей обгорелого тряпья. Копоть на детской кроватке-качалке, копоть на потолке, на полу – войти в комнату невозможно без того, чтобы не вывозиться в саже. Отмывать комнату да отмывать!
Ребенка перетащили в гостиную, там же уселись завтракать – сонные, с помятыми, усталыми лицами. Можно было бы и подольше поспать, но Ангус всех поднял через час после рассвета – дело не терпело отлагательства. До наступления ночи нужно все закончить.
– Учитель, что ночью было-то? – не выдержал Леван, подливая Ангусу из медного чайника. – Кто это был? Или… что это было? И откуда взялась эта… ящерица?
– А ты не помнишь? – усмехнулся Ангус, задумчиво ковыряя яичницу и не чувствуя ни малейшего аппетита. – Что вообще вы оба помните?
– Я? – слегка растерялся Леван. – Ну-у… я спал. Снилось что-то гадкое, противное. Меня кто-то душил! Кошмар, в общем. Просыпаюсь – а комната вся в дыму, ты стоишь, пламя, а в пламени скачет ящерка! Ты командуешь хватать ребенка – я и схватил, убежал. Вот и все!
– Ну-у… я помню примерно то же самое, – пожал плечами Хесс, намазывая на хлеб кусочек масла. – Просыпаюсь – все в дыму. Все горит. Ты стоишь, учитель, возле кровати. Потом ты скомандовал принести шест – я принес. Ты скомандовал ткнуть им в ящерку – я ткнул. Ну и забросил ее в водопад! Все! Больше ничего не знаю! Ох, Кони проснулся! Я покормлю его, хорошо?
– Покорми… – После секундной паузы разрешил Ангус. – Так, значит, вы ничего не помните?
– Нет, учитель! – хором, почти в один голос, откликнулись парни, и Ангус озадаченно замолчал, обдумывая, как ему поступить. Если рассказать все как есть, что будет? Само собой, они тут же доложат своему начальству и что тогда последует? Еще десятки, а то и сотни детей, которых Братство, не задумываясь, пустит под нож? Нет, это не дело. Ангус запрещал себе даже думать о том, каким способом получили этого младенца, сколько детей погибло по его, Ангуса, вине. Слишком большой это будет груз для души! Как бы он ни выворачивался, ни говорил, что виноват на самом деле Леван и его руководство, но на самом-то деле Ангус прекрасно знал, что вины его не меньше, чем у этих людей.
А скорее, даже гораздо больше. Он во всем виноват! И только он!
Хотя… разве это он, Ангус, пошел в пыточную и заставил себя пытать? Разве это он сам залез в клетку, чтобы умереть в муках и быть расклеванным птицами?! Это император! Вот кто всему виновник! И только он! Ангус же просто старался выжить! Разве можно поставить в вину зверю, что он, пытаясь выжить, загрыз кого-то из загонщиков? Или съел олененка, чтобы не умереть с голоду? Нет, конечно! Так что – вот он, виновный в смерти детей! Император!
Но все равно тут двоякий интерес: сделать так, чтобы жертв было поменьше, а еще – обмануть Братство, выставив их дураками! Решили обхитрить Ангуса, идиоты! Его, мастера интриг! Отравителя! Заговорщика! Тупые убийцы…
– У меня тоже начались кошмары. Я проснулся и услышал ваши стоны. Пошел посмотреть, гляжу, а к вам тянется какая-то пакость, вернее, не тянется, а душит – щупальца выпустила. И начинает добираться до ребенка. Ну, я тогда пустил в нее заряд магической огненной энергии, и так получилось, случайно, это один шанс из тысячи, а может быть, из тысячи тысяч – в огне завелась огненная саламандра. Пришлось ее убирать. Вот в общем-то и все.
Ангус мельком скосил глаза на Левана, задумчиво жующего кусок хлеба, на Хесса, из ложечки вливающего в младенца жидкую кашу, и удовлетворенно хмыкнул – поверили! Они ему поверили! Наверное, поверили… не надо их недооценивать – парни хитрые, умные и только прикидываются дурачками, это яснее ясного, уже убедился. Хорошо, что они ничего не помнят!
– А что такое было-то? Что душило? – Леван скатал шарик из хлебного мякиша, подбросил и под недовольным взглядом Ангуса ловко поймал его ртом. – Прости, учитель… правда, что это было? Магия?
– Хм… – Ангус впервые не нашелся, что сказать, задумался. – Есть у меня кое-какие подозрения. Помните разговоры про то, что тут, на горе, что-то неправильное, что-то все время случается? Я не верил россказням, и вот… придется поверить. В общем, так мы поступим: вы сейчас пойдете по склону горы, описывая расходящуюся спираль, все шире и шире. Будете искать что-то странное – развалины какие-нибудь, странные камни, пещеры, все, что вам покажется непонятным, подозрительным, странным. Запомните место, а потом мы сходим туда вместе. А я пока посижу с ребенком и позанимаюсь своими делами.
Леван покосился на Ангуса, спокойно отпившего из кружки, помолчал, затем спросил:
– Учитель, обещаете без нас никуда не уходить?
– Да куда я уйду?! С моими-то ногами? – с горечью вымолвил Ангус, и его искренность не осталась не замеченной парнями. Они переглянулись, кивнули.
Завтрак заканчивали в тишине, никто не говорил ни слова. Ребенок снова уснул, сладко посапывая так, что Ангусу вдруг стало завидно – ничего не ведает, ничего не знает. Покормили, сменили пеленки – спи себе, шлепай губами! Никаких проблем, волнений… хорошо! А тут думай, как выжить! Крутись, как тележное колесо, да гляди, чтобы не налететь на камень и не оторваться от телеги под названием «жизнь»! М-да… все дети мечтают повзрослеть, а как повзрослеют – тоскуют о беззаботном детстве. Только уже поздно. Детство ушло…
После завтрака Ангус ушел в лабораторию и начал готовить снадобье, прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Парни собирались медленно, о
