Italiano». Эту фразу ему пришлось выучить, чтобы контактировать с Жиакомо, который имел неприятную привычку посреди разговора переходить на язык Данте и Муссолини.
– Да уж понял, – ехидно заметил невидимый собеседник. – Проверяльщик, что ли, новый?
– С-с-с… – выдавил из себя Привалов.
– Che? Si? Не напрягайся, можешь говорить на своем варварском диалекте. Я тут поставил вполне приличные заклятья перевода.
Саша наконец сфокусировал зрение. Ощущение было, будто смотришь через толстое и пыльное стекло. Привалов снова почувствовал все несовершенство своего тела и тихонько вздохнул.
Но, так или иначе, глаза работали и кое-что показывали. А именно: перед ним сидел – прямо в воздухе, не заморачиваясь сотворением мебели, – невысокий старичок в красном камзоле. Половину лица занимал огромный горбатый нос, более напоминающий клюв. Волосы его – абсолютно седые, серебряные – были собраны в косичку. Картинку завершала аккуратная, будто приклеенная, бородка.
«Бальзамо», – сообразил он, наконец.
Мысли заметались, как тараканы на кухне в момент включения света. Чего ждать от великого старца, было совершенно непонятно. Вообще-то – всего что угодно: Бальзамо был древен, велик и непредсказуем. Однако у Привалова был один козырь – мелкий, но непробиваемый: он думал на русском, а Джузеппе Петрович русского не знал. Поэтому адекватно прочесть мысли Привалова – что с такой легкостью делали все Сашины знакомые – он не мог. Слова о «проверяльщике» это косвенно подтверждали: любой маг на его месте предпочел бы убедиться в полномочиях новоприбывшего самолично, а не задавать дурацкие вопросы. Впрочем, могло оказаться, что Бальзамо видит его насквозь каким-нибудь своим особым способом, а сейчас просто делает вид. Что именно видит и зачем делает – Привалов так и не додумал, потому что человек в красном камзоле заговорил снова:
– Полюса в отсекателе небось переключить хотите? Раньше разводили народец на вершках, а теперь на корешках?
– Кристобаль Хозевич говорил… – начал было Привалов, демонстрируя компетентность.
– Кристобаль Хозевич, – передразнил старик, – вообще многовато говорит. Терпеть не могу этого верткого жиденыша.
На этот раз Привалов испугался и возмутился уже не так сильно. Но достаточно, чтобы Бальзамо это почуял и рассмеялся.
– Что, мелкий, дрожишь? Чую-чую, – наконец сказал он. – Правильно. Тебе евреев полагается бояться. И чем дальше, тем больше бояться будешь. Тебе любой еврейчик – хозяин. Но это тебе. А не нам. Мы-то этих марранов душили-душили…
– К-кого? – попытался было вытолкнуть из горла Привалов. Получилось плохо, но Бальзамо понял.
– Совсем вас истории не учат, – брезгливо сказал он. – Ну ладно, мясу не положено, но ты-то вроде как допущенный? Марраны – это испанские жидочки-выкресты. Втайне ходили в синагоги свои поганые. Испанцам такого добра было не надобно. Инквизиция ими занималась. Я там консультантом работал, помню. Ежели чего – можем повторить.
– Так ведь Кристобаль Хозевич это… сам был Великим Инквизитором… – пролепетал Привалов.
– Этот-то? Инквизитором? Да еще Великим? – Бальзамо усмехнулся. – Совсем вы, ребята, нюх потеряли. Обычным доносчиком он был, на своих стучал. Когда разоблачили – спрятался. Его по всей Европе ловили. В конце концов в Россию сбежал. Местные жиды его приняли. Тогда они на русских царей работали, это потом их британцы перекупили…
Привалов чуть не застонал. Отвратительное слово «жиды» скребло по нервам, а «русские цари» прозвучало как-то совсем нехорошо. Саша поймал себя на мысли, что лучше уж корнеевские матюги, и даже без ж-ж-ж.
– Так, значит, смотрящих отозвали, – продолжал Бальзамо, чем-то гремя. – Кто прощальную речь читал? Американец или англичанин?
Мозг Саши отчаянно тупил и тормозил. Поэтому на вопрос великого старца он почему-то извлек из памяти слова призрака-Януса: «now I take my leave». Произнести вслух он их бы не смог, но Бальзамо воспоминание увидел.
– Вот так и сказал? Вот с такой интонацией? – уточнил он. Мозг Привалова где-то внутри себя сделал что-то вроде кивка, а может, поклона.
– Тогда американец, – удовлетворенно заключил Бальзамо. – Хотя теперь уже без разницы. Нам, палермцам, один хрен… – Он неприятно хихикнул и махнул рукой. – Ладно. Претензии какие есть к моей работе?
Привалов помотал головой. Ему было очень неуютно.
– Ну, в общем, как команду дадут, я полюса переключу. Золотишка только насыпьте. Хлебушек уже весь выдохся, за столько-то лет, – проворчал Бальзамо. – Будет золотишко? Или что у вас там вместо золота? Бумажки зеленые? Лучше с трупов, работать проще…
Привалов пожал плечами, всем своим видом показывая, что он человек маленький и не его это дело. Бальзамо, видимо, понял.
– Мороки-то с вами, мороки… – Старый волшебник потянул за какую-то ржавую цепь и поднял с пола толстенную инкунабулу в черной коже. – Расписывайся, что ли. – Он протянул Привалову кривой кинжал.
– К-кровью? – заикаясь, прошептал Привалов.
– Чем же еще? Давай режь, не копайся, – не терпящим возражений тоном распорядился великий.
Привалов понял, что пропал. Кровь позволяла не только идентифицировать личность человека, но и считать ауру и отпечаток мыслей. Первый же правильный проверяющий, глянув на подпись, немедленно выкупил бы Сашу со всеми потрохами. Он подумал – не лучше ли прямо сейчас сознаться в
