– Что нет? – удивился профессор. – Я же вроде бы понятно объяснил…
– Нет. Я сам. Это ведь я ее взял. Я и верну, – сказал Александр.
– И что вы скажете Бальзамо? – с иронией осведомился Преображенский.
– Что было, то и скажу, – пожал плечами Привалов, опять удивляясь себе: совсем еще недавно ему бы показалось, что нужно что-то выдумывать, врать и непременно изворачиваться, потому что он виноват, а виноватому полагается изворачиваться. Сейчас ему казалось странным, что он так думал.
– А вы не боитесь, что Бальзамо превратит вас в жабу, например? – прищурился профессор.
– Страшно, конечно, в жабу-то, – ответил Александр. – Но… бояться-то зачем? Теперь-то, – добавил он.
– Страх и боязнь вы тоже различаете? Неплохо, неплохо. Что ж, к Бальзамо я вас перенесу, а то вам самому в отдел не пройти. Я могу еще что-то сделать для вас? В смысле – быстро?
– Пожалуй, нет, – сказал Привалов. – Благодарю за все.
– Что ж. Тогда удачи вам, Александр.
– Удачи, – сказал Люцифер.
Привалову ужасно хотелось спросить профессора о том, что он собирается делать дальше и куда направляется. Но теперь он понимал, что это не его дело – и если бы Преображенский хотел поделиться планами, то, наверное, поделился бы.
Видимо, что-то такое у него на лице отразилось, потому что профессор сказал – преувеличенно бодрым тоном:
– Ну, ну, не грустите. Бог даст, еще свидимся как-нибудь… Готовы предстать перед Джузеппе Петровичем?
Александр кивнул и в следующую же секунду оказался в отделе Заколдованных сокровищ с чашей в руке.
Бальзамо сидел прямо перед ним – на воздухе, без мебели. Сидел и ехидно улыбался.
Привалов запоздало сообразил, что маг такого уровня способен видеть суть вещей, а значит – все знал и понимал с самого начала.
«Просто развлекался», – догадался он.
Бальзамо кивнул.
– Старикам бывает скучно, – сказал он. Его слова сопровождались смутной картинкой, проявившейся у Привалова в уме: какая-то южная местность, высокое дерево непонятной породы и старик с посохом, сидящий на камне и рассматривающий муравьев, тащащих в муравейник жука, перебирающего лапками.
Александр вздохнул, склонился и протянул Бальзамо чашу.
Великий старец чуть нахмурил брови. Привалов понял, что он должен что-то сказать. И даже не важно что – Бальзамо все знал и понимал – а как.
– Я оказался здесь случайно и не хотел, э-э-э, нанести ущерб, – начал Александр, тщательно подбирая слова. – Я взял чашу без спроса, но не для того, чтобы присвоить. Я возвращаю, что взял, и прошу меня простить за… за причиненные неудобства, – получилось очень коряво, но это было лучшее, что Привалов смог выдавить из себя.
На этот раз Бальзамо чашу взял, хотя и с таким видом, будто оказывает то ли величайшее одолжение, то ли величайшее снисхождение.
– Ты вернул не все, – сказал он. – Тут нет четырех капель. Где они?
– Одну каплю я уронил на журнал, – признался Александр. – Я не знал, что это такое, и сделал это… – он хотел сказать «случайно», но вовремя поймал себя и поправился: –…по глупости. Две капли взяли профессор Преображенский и его сыч, без моего согласия, – сказал Привалов. – Одну выпил я.
– Это я знаю, – нахмурился Бальзамо. – И почему ты решил, что имел право выпить рубидий?
Александр почувствовал, как по спине течет холодный пот. Он отлично понимал, что Бальзамо действительно способен превратить его в жабу. Или того хуже – в Сашу.
Привалов попытался собраться с мыслями. Правильный ответ был где-то рядом, но он не мог его высказать. Об этом нельзя было говорить, совсем нельзя. Это был запрет такой силы, против которой у Привалова не было ни метода, ни приема.
Все же он попытался.
– Вы получаете рубидий из людей, – сказал он, – а я тоже человек, из которого выжали рубидий. Меня не спросили, хочу ли я его вам отдать.
Я свое вернул.
Бальзамо презрительно усмехнулся.
– Ты пытаешься сказать, – заметил он, – что рубидий добыт из твоего народа. Но не можешь, потому что я спрошу, что это за народ. Советский – так уже не говорят, у вас это вышло из обычая. А ничего другого ты сказать не сможешь.
Тут Александра пробило. Он внезапно понял, что ему здесь было нужно на самом деле.
– Я очень прошу, – перебил он Бальзамо, подавляя в себе сразу два желания: встать на колени и бежать без оглядки. – Еще одну каплю. Одну. Пожалуйста.
