пару раз плеткой или резиновым шлангом по спине: «Говори!» Хоть и больно, но я терпела. Стояла на своем. С нашими говорила только на немецком. Требовала к себе нормального отношения. Может, именно поэтому мне немцы и поверили. Перевели в лагерь, где содержались местные жители, собранные для отправки в Германию.
В том лагере пробыла двадцать дней – удалось сбежать. Там был сортир за колючей проволокой, и выводили туда по десять человек, а я увязалась одиннадцатой. Конвойные нас не считали. Потому и повезло. Конвоиры вовнутрь не заходили, на улице стояли, курили да разговоры вели. Когда все вышли, я затаилась, дождалась, когда остальных уведут в лагерь. Я выскочила и дала ходу. Сутки скрывалась в лесу, а потом краем дороги пошла на запад. Уже на следующие сутки услышала канонаду.
А потом в лесу нарвалась на наших разведчиков. Их группа по немецким тылам шарилась – диверсии на дорогах совершала. Старшим там был старший сержант Петр Гренишкин. Мы с ним переговорили, я ему свой платок предъявила и попросила помощи. Вернуться назад через линию фронта они не могли, выделить людей для моего сопровождения тоже. Поэтому взяли с собой.
Почти месяц «гуляли» по немецким тылам. Хорошо так погуляли. До Орши и Витебска дошли и назад к Лепелю вернулись. Почти каждый день немцам и их прихлебателям хвосты накручивали. Я подсчет вела, так вот во время рейда мы более тысячи солдат противника жизни лишили. Два десятка танков и почти сотню автомашин уничтожили. Более двух десятков мостов сожгли. Вместе с партизанами на аэродроме под Витебском радиостанцию вывели из строя и два десятка самолетов захватили. Часть из них за линию фронта отправили. Немцы за нами охоту организовали. Против нас даже части с фронта специально снимали.
Погоню посылали. Но мы благодаря Петру всегда вовремя уходили. Пару ягдкоманд на ноль помножили.
Сначала нас всего двенадцать человек было, а когда к своим вышли, уже почти три сотни набралось. И это с учетом потерь, что несли в боях. Пока шли, пленных из рук немцев и гитлеровцев освобождали, небольшие группы партизан к себе присоединяли. После Витебска часть бойцов с партизанами осталась. Старший сержант оказался из отряда Саши Могилевича. Помнишь такого?
– Ну как же не помнить, если я его и отправлял под Минск.
– Прости, забыла. Так вот. Петр многие тактические приемы использовал из тех, что ты сам применял, когда из Бреста свой отряд вел.
– Вот как. Я, честно говоря, у себя в отряде бойца с такой фамилией не помню.
– А он и не шел с тобой. К Могилевичу в августе прошлого 1941 года со своей группой присоединился. Командиром рейдовой группы был. До этого в 6-м кавкорпусе сражался. А до приемов, специального обмундирования и снаряжения сам дошел. Мне об этом рассказала Аня – радистка группы Гренишкина. Она с Петром практически с самого начала войны вместе воевала. Она вообще о Петре много чего интересного рассказала. Талантливый и смелый парень. Нас из кучи передряг вытащил.
– Интересно. Самородок, значит. Не знаешь, что с ним и его группой потом было?
– Как не знать! После возвращения по моему представлению Петра повысили в звании и назначили командиром разведроты в твоей бывшей бригаде. Там он и воевал до расформирования бригады. За свое мужество и героизм получил несколько орденов. Офицером стал. Осенью его вроде как на батальон поставили. По идее он должен быть все еще на Белорусском фронте.
– Понятно. Куда ты теперь?
– Как куда? В бригаду, на свою штатную должность. Возьмешь?
– Конечно.
Глава 18
Новый год в Москве
Оставшееся время до Нового года пролетело незаметно.
30-го я почти весь день провел у «операторов» ГШ – уточняли и согласовывали весь комплекс вопросов, связанных с подготовкой десанта.
На основе выкладок я доказывал необходимость выделения в наше распоряжение более крупных сил авиации. То, что было запланировано, в лучшем случаи хватило бы на одну волну.
Дали мне поработать и с разведсводками, и с картами. Пусть они в целом и повторяли те, что я смотрел в нашем наркомате, но были некоторые нюансы, на которые стоило обратить внимание, – например, охрана мостов, содержание дорог, размещение моторизованных сил и гарнизонов противника.
В итоге я предложил кроме сил бригады использовать в составе десанта еще несколько лыжных батальонов. Они нужны были для удара на Круглое, целью которого было – перерезать еще одну дорогу на Острогожск с тем, чтобы не допустить отхода врага на запад.
Кроме того в плане практически не рассматривался вопрос пополнения десанта личным составом на случай затяжных боев в окружении и неудачи наших войск при прорыве фронта противника.
Выслушав мои доводы в ГШ, согласились с ними и предложили остаться в Москве еще на два дня для окончательного решения всех возникших вопросов. В качестве компенсации предложили 2 билета на вечернее представление Московского цирка.
Кто бы отказался, а я нет. Тем более что представление должно было пройти в старом[93] здании цирка на Цветном, где всегда была своя неповторимая атмосфера и запахи, большой манеж и зрительный зал на почти 2 тыс. человек! Очень хотелось увидеть вживую, а не
