Теория противоположностей

– Подобное притягивает подобное, – он смеется.

– Хочешь сказать, я тоже странная? Обо мне можно много чего сказать, но что я не странная – так это точно. Я настоящая Швейцария.

– Странные люди никогда не признают себя странными, – говорит он. – Меньше знаешь – лучше спишь.

– Да, так и есть. Твое здоровье, – я чокаюсь бутылкой с его банкой колы.

* * *

Теодор Брэкстон

Друзья: 321

Город: Сиэтл, Вашингтон

Семейное положение: все сложно

Заголовок: Можешь не обращать на меня внимания

Милая У.,

Я все думал, писать тебе или нет. Вот, пишу. Но не знаю, отправлять или нет. Смешно, правда? Нет, совсем не смешно. Разве что иронично. Но тем не менее. Меня затягивает в болото, и даже я не знаю, как оттуда выбраться. Кто бы мог подарок? (Я что, написал вместо «подумать» – «подарок»? Проклятый интеллектуальный ввод. Прости меня. Я просто не знаю, о чем писать. К тому же я нервничаю. И боюсь.)

Тебе покажется странным, что я вообще тебе пишу. Я имею в виду, в последний раз, когда мы виделись, все прошло далеко не идеально, и ты теперь, наверное, меня ненавидишь. Я понимаю почему.

Так вот, у меня недавно обнаружили рак яичка. Ты можешь в это поверить? Видимо, мои яйца разозлились, что у них слишком много работы, и решили мне отомстить. (Это шутка, ты же поняла? Никогда не умел шутить.) Все будет хорошо – ну, яйцом меньше, – но эта болезнь заставила меня о многом задуматься. Переосмыслить все, что было в моей жизни, и понять, что где-то, возможно, сделал неправильный выбор. Я понятно объясняю? Конечно, я уж никак не из тех, кто стал бы зацикливаться на чем бы то ни было, но несколько месяцев назад, когда меня начали готовить к операции, я думал лишь об одном: почему я порвал с Уиллой и что теперь делать?

Ну как-то так. Ух ты, какое длинное получилось сообщение. Я не то чтобы хочу сказать «пожалуйста, брось мужа» или «пожалуйста, пожалей меня», я просто… хочу, чтобы ты знала.

Целую,

Т.

* * *

Так и знала – лучше бы мне не читать.

Я повторяю эти слова снова и снова, лежа на полу ванной; живот сводит спазмами. Виной тому – нервы, и адреналин, и Теодор, и ящик Пандоры, обнаруженный на «Фейсбуке».

Зачем я это прочитала?

Нужно позвонить Ванессе, и она скажет – напиши ему ответ. Может быть, Райне, и она в любом случае назовет меня идиоткой несчастной. Оливер однажды показал мне, как дышать в случае панической атаки, так что я с трудом сажусь и заставляю диафрагму расширяться, затем сужаться, затем снова расширяться; воздух, проходя через нос, свистит, словно дразнит меня.

Я думаю о Теодоре – и сожалею о прошлом, хотя отец говорил, что сожаление – просто неверно понимаемая ностальгия. Можно сколько угодно смотреть в прошлое с любовью и даже с тоской, можно мучить себя бесконечными мыслями – а что, если бы… но ничего не изменится. Настоящее останется настоящим. Будущее будет таким, каким ему суждено быть.

Мой желудок снова сжимается, и я пытаюсь справиться с приступом ностальгии, не думать, что, возможно, надо было сказать Тео «да», возможно, он и был моей Швейцарией, просто я невнимательно смотрела на карту. Я знаю – это глупо, я все сделала правильно, мой суженый – Шон. Но от тоски, и ностальгии, и извечного вопроса «а что, если…» никуда не денешься, даже если сам все знаешь.

Я поднимаю крышку унитаза; меня тошнит. Подбегаю к раковине, плещу водой в лицо, рассматриваю свое отражение в зеркале, надеясь как можно надежнее отделить прошедшую часть моей жизни от той, которую проживаю сейчас. Дважды спускаю воду в туалете, чтобы убедиться – все смылось. Вроде бы да, но потом меня снова тошнит, и я понимаю – все не так, как кажется.

* * *

– Ты сегодня заработался, – говорю я Шону тем же вечером. Наконец придя домой, он проверяет почту с телефона, а Никки тем временем переключает платные каналы, просмотр, хотя ему уже давно пора спать.

– Угу. Загрузили.

– Новый проект?

Он обводит взглядом холодильник, слушая меня краем уха.

– Что? – поднимает взгляд вверх. – А, не. Ну вообще да, но сегодня мы с ребятами еще ходили играть в гольф.

– В гольф? Ты же не умеешь.

– Хочу научиться. – Он смотрит в телевизор, и его глаза расширяются. – Стой, стой, стой, стой! – кричит он Никки, – оставь «Крепкий орешек»!

«Виноград»! Гольф!

Шон перепрыгивает через спинку дивана и плюхается на него. Обычно он через диваны не прыгает. Хотя он довольно подтянутый, все-таки он верит в