программистские мантры «чат сжигает калории» и «качай мозги, а не мышцы, чувак!» (Кто-то из его приятелей даже наклеил себе такой плакат на задний бампер.) Я смотрю, как Шон любуется Брюсом Уиллисом, и думаю: интересно, бегает ли он без меня (в наши планы входил забег на три мили по выходным, но потом мы решили, что забег на ноль миль – гораздо лучший отдых, а выходные ведь для того и нужны, чтобы отдыхать), и если да, то с кем. И ради кого.
– Этому мужику лет сто, – говорит Никки, – и вдобавок он лысый.
– Тебе нужно иметь перед глазами положительный пример, – заявляет на это Шон. – Джон Макклейн[8] рулит.
– Если уж говорить о положительных примерах, – говорю я, – не забудь, завтра мы ужинаем с моими родителями. Никки, ты в числе приглашенных.
– Мы же передумали? – интересуется Шон, не отрываясь от экрана.
– Было уже поздно, и ресторан отказался отменить заказ.
Немного помолчав, Шон говорит:
– Просто я, типа, купил билеты на бейсбол. Хотел сводить Никки.
– Ты, типа, купил или ты купил?
Теперь он наконец-то соизволил ко мне повернуться.
– Ну, купил, – и улыбается своей фирменной виноватой улыбкой плохого парня. Не будь «Винограда», гольфа, прыжков через диван и предательства родной Швейцарии, я, может, и улыбнулась бы в ответ. Теперь же я, ничего не ответив, достаю из холодильника брикет мороженого и бросаю его на стол. Открыть упаковку никак не получается, поэтому я тяну за край изо всех сил, сжав брикет бедрами. Раньше Шон не принимал серьезных решений, не посоветовавшись со мной; мы даже установили себе приложение «Список дел для двоих». (Вы добавляете новые задачи, и они сразу же появляются в списке вашего партнера; очень удобно, обратите внимание. Я говорю об этом не просто так – я делала рекламу его производителям.)
Я пытаюсь пробить ложкой твердый как камень брикет мороженого (добавить в список Шона: «отрегулируй температуру холодильника, мать твою!») и охаю; бицепс и предплечье болят от напряжения. Лоб покрывается испариной, но я все глубже и глубже проталкиваю ложку в шоколадное лакомство. Мне удается отломить крошечный кусочек, и следовало бы положить его в тарелку Шону, но вместо этого я кладу его в рот.
О да. Божественный вкус сахара и мести.
Я продолжаю ковырять ложкой мороженое, полностью погружаясь в это занятие, стараясь не думать о своей досаде, не думать о Теодоре и его письме – я очень хорошо умею не думать о плохом.
Но эта мысль – о Теодоре – точит и точит меня как червь.
Я выдыхаю, когда удается подцепить полноценную ложку мороженого.
Я напоминаю себе: надо погуглить, что такое рак яичка, когда Шон уснет.
6
Райна согласна подвезти меня до ресторана. Ровно в шесть часов она заезжает за мной на своем «Кадиллаке», сажает меня на заднее сиденье, подает водителю знак ехать дальше. Потом, повернувшись, разглядывает меня.
– Пока ты не начала советовать мне сменить прическу или очистить кожу, сообщаю, что вчера меня уволили, – говорю я, пока мы стоим-едем-стоим- едем-стоим-едем по Третьей авеню.
– Клифф, поедем через парк, – говорит она водителю.
– Не рассказывай маме с папой, – добавляю я. Клифф слишком резко тормозит, и ремень безопасности впивается мне в ключицу.
– Неправда, я в жизни не критиковала твою прическу, – Райна улыбается, потом хмурится: – Тебя уволили? – Хотя она старается выразить сочувствие, ее брови слишком неподвижны. Я пристально смотрю на нее.
– Да, – сознается она. – Я вколола ботокс. Не рассказывай маме с папой.
– Мне бы не пришлось. Это же очеви…
– Заткнись, Уилла, – перебивает она, – пройдет.
– Извини.
– Хочешь, я расспрошу своих?
– Насчет ботокса?
– Насчет работы для тебя, Уилла. И хватит об этом. У меня четверо детей, им и семи еще нет, и я к тому же – одна из трех женщин нашей фирмы. Я не молодею. Ботокс – мой подарок самой себе.
– А я думала, подарок самой себе – твой тренер.
– И он тоже.
– Хм-м-м, – говорю я, – как нехорошо. А Джереми знает?
– Да заткнись ты уже. – Джип перед нами наконец вырывается вперед, и нам удается без остановок проехать два квартала. Потом она говорит, как
