Дорогой новый участник! Спасибо, что лайкнули нашу страничку и подписались! Надеемся, вы посетите бесплатное занятие. Не откладывайте на потом! Фитнес – это жизнь. Жизнь – это фитнес (час назад).
Запись на стене от: Минни Чендлер
Уилла! Смотри! Нэнси научила меня пользоваться «Фейсбуком»! Добавишь меня в друзья? (я правильно сказала?) (пять часов назад).
Господи, думаю я, в моей жизни вообще ничего не происходит. Загружаю фотографию, которую прислал Рик, копирую на жесткий диск.
Уилла Чендлер-Голден обновила аватар.
«Я умею летать», – подписываю я под фото.
Смотрю на экран и жду, пока сверху замигают красные огоньки и покажут, скольким друзьям я нравлюсь. Правда-правда нравлюсь!
Просматриваю фото других людей. Людей, никогда особенно ничего для меня не значащих. Одноклассники. Знакомые по колледжу. Такие сияющие, довольные собой. Такие уверенные в своем маршруте. Глаза всегда открыты, всегда блестят, всегда прекрасны. Никто не выкладывает жуткие фотографии мужа на диване, засунувшего руку в штаны, и чтобы на заднем плане работал канал «Синемакс». Никто не решается разместить фото малыша, который вот-вот взорвется – щеки надуты, взгляд сердит, кулачки такие грязные, что мытье четыре дня подряд без перерыва вряд ли поможет.
Что – обман, а что нет? Может быть, у Мэнди из биолаборатории в самом деле «самый лучший, самый нежный и самый замечательный муж в целом мире!!!!». А может быть, она разведется к Рождеству. Этого никто не знает. Может быть, даже сама Мэнди. Знает только мой отец: чему быть, того не миновать. Даже если муж – засранец или ребенок внезапно окажется таким же засранцем, Мэнди найдет успокоение в трактатах отца, получив документы на развод.
На моей панели значков вспыхивает красный огонек. Я торопливо навожу на него мышку.
Шону Голдену нравится ваша фотография.
Шон Голден прокомментировал вашу фотографию.
«Это очень круто! Никогда не думал, что у тебя есть сила духа».
Вернувшись с первого занятия в спортзале, я вижу, что Райна, Тео и Олли столпились у кухонной стойки и едят что-то похожее на капустные чипсы, но с тем же успехом это может быть чипсами из любого другого овоща, фанаткой которых я никогда не была.
– Вернулась, – говорит Олли.
– Вся красная, – добавляет Райна.
– Очень смешно, – отвечаю я. – Я пробежала три мили, надо же мне прийти в себя.
– Я взял на себя ответственность ей помогать, – вмешивается Олли, чем очень меня раздражает. Я развязываю серо-коричневую ленточку, кладу на стол. Олли заставляет нас постоянно их носить, чтобы все знали, кто мы такие. Я пыталась ему объяснить, что в любом случае никто не знает, кто я такая, – на мой «твиттер» подписаны семнадцать человек, большинству из которых двенадцать лет и живут они в Индии, но он не стал меня слушать. Открываю банку диетической колы, пью большими глотками.
– Это отменяет результат, полученный в зале, – заявляет Олли. Я не обращаю на него никакого внимания. Тео перестает жевать то, что он жевал, и говорит:
– Привет.
И хотя я могу очень о многом у него спросить, очень о многом рассказать, я просто-напросто отвечаю:
– Привет.
Кровь приливает к моим без того флуоресцентно-розовым щекам. Надеюсь, он решит, что я красная от тренировок, а не от его присутствия.
– Ну-ка, выдай мне сотню скручиваний, – рявкает Оливер, будто мы ни с того ни с сего решили заняться военной подготовкой.
– Что?
– Что слышала. Сотню скручиваний.
– В кухне?
– А что, в кухне пола нет?
Я смотрю на него, разинув рот, пока до меня не доходит – он серьезно. Ползу к коврику, сворачиваюсь клубком и надеюсь, что он засчитает это как скручивание.
– Раз, – говорит он.
– Уфф, – отвечаю я.
– Продолжай. Осталось всего девяносто девять!
– Я тебя ненавижу.
– Ты ненавидишь все на свете.
Когда я дохожу до пятидесяти шести и становится ясно – меня никак не хватит еще на сорок четыре скручивания, Оливер шлепает меня по руке и говорит:
