Шаг четвертый: будьте самими собой!
(но измените масштаб).
Вкратце: Мы не станем советовать вам стать не собой, а кем-то еще. Вы один такой на свете, так зачем стараться стать другим? Но это не значит, что не нужно стараться сиять чуть ярче, ставить планку чуть выше, прыгать с Бруклинского моста (см. предыдущие главы). Чендлер полагает, что быть собой – это все, что вам нужно. И, конечно (да здравствует естественная красота!), так и есть. Но тем не менее нужно стремиться к тому, чтобы стать самой лучшей версией себя. Это проще, чем вы думаете, но вместе с тем и сложнее. Дальше мы расскажем, как мы мчались к самим себе, но в улучшенном варианте, зная, что путь наш может быть небезопасен, но если мы ухватимся за воздух, мы сможем дотянуться до звезд.
Избранные закладки
Facebook/login
Новости:
Оливер Чендлер приглашает вас в группу «Омм невиновен» (три часа назад).
Ханна Бернетт хочет добавить вас в друзья (пять часов назад).
Цилле Цукерберг нравится ваша запись «Девушки, которые идут в горы» (семь часов назад).
Шон Голден отмечен на двух фотографиях (двенадцать часов назад).
(просмотреть)
На обеих фотографиях Шона отметила неуловимая Эрика Стоппард, и я благодарна ей за то, что не додумалась изменить личные настройки для друзей своих друзей. Они учатся играть в гольф – впереди голубое небо, позади буйная зелень. Шон загорел и улыбается, он счастлив, как когда-то был счастлив со мной, – одной рукой обнимает ее за талию, другая на плече незнакомого мне парня, отмеченного как Питер Чин. Питер же в свою очередь обвил за талию некую Нэйбов Слоткин. Я смотрю на них, придвигаюсь к экрану вплотную и смотрю внимательнее. Эрика прекрасна – длинные ноги, роскошные почти черные волосы, блестящая кожа, ровные белые зубы. У нее ямочки на обеих щеках, и она улыбается в камеру, как будто точно знает – она сразит всех мужчин на площадке в восемнадцать лунок. Она уверена в себе. Она самоуверенна. Она совсем не похожа на меня.
В дверь стучится Никки, и я быстро захлопываю ноутбук.
– Порно смотрите? – интересуется он, шлепаясь на мою кровать.
– Что?
– Да ладно вам, тетя Уилла! Мне двенадцать, я знаю, что такое порно, – кувыркнувшись вперед, он кладет голову между руками, а локти растопыривает в стороны.
– Ну… мне кажется, тебе лучше обсуждать такие вещи с дядей.
– Нет, – говорит он, – порноэксперт мне не нужен.
Я заливаюсь краской.
– Я вовсе не хотела сказать, что твой дядя – порноэксперт.
Он пожимает плечами:
– Круто.
Потом, запинаясь, говорит:
– Можно задать вам пару вопросов? По поводу… что вообще такое происходит?
– Да, конечно, – я удивлена своей открытости и его открытости по отношению ко мне. Но чтобы не возникало конфуза, на всякий случай уточняю: – Только не по поводу порно. Это я с тобой обсуждать не хочу.
– Вы с дядей Шоном разводитесь?
Я улыбаюсь.
– Я думала, ты хочешь спросить что-нибудь… о себе или… о переходном возрасте, – про себя я молюсь, чтобы ему не захотелось говорить о переходном возрасте, но его мама где-то на Африканском континенте, и если ему понадобилось узнать, например, о менструальном цикле, надеюсь, я сумею объяснить ему все и не умереть от стыда. Хотя я и сама в таких делах не эксперт. Задумавшись, я стараюсь рассчитать, когда же должна прийти менструация, – это важно, учитывая порванный презерватив. Что-то не складывается; числа неясны. Я выбрасываю их из головы.
– Просто все спрашивают…
– Очень мило с их стороны.
– О’кей, тогда спрошу другое: бабушка Минни теперь лесбиянка? Класс!
– Никки! – возмущаюсь я.
– Ну ладно, – он садится, прислоняется к спинке кровати. – Я хотел спросить о своем отце, – он жует губу и внезапно становится очень похож на того ребенка, которого я впервые увидела семь лет назад, когда мы с Шоном только начали встречаться: куда более невинного, куда менее сложного.
