ставилось. Мы должны были просто добраться до места назначения без спешки и риска, нигде не задерживаясь. Поэтому я держал стрелку спидометра в пределах ста – ста десяти километров час.
– Знаешь, мне страшно возвращаться, – поделилась наконец переживаниями Вика. – Слишком много плохого случилось за последнее время. Я как жук в банке: только доползу до верха, как кто-то снова стряхивает вниз.
– Ты хорошо держишься, не переживай и не бойся, – попытался я успокоить ее. – Мы вместе. Я найду укромное место, где отсидимся, сориентируемся и решим, как быть дальше.
– Не подумай, что я ною, просто иногда хочется с кем-то поделиться. Теперь я знаю, насколько важна твоя работа. Но это же и не дает покоя.
– Я люблю тебя. Это единственное, что тебе нужно знать, – сказал я тихо, но уверенно, посмотрев в ее грустные глубокие глаза.
Это стало моим первым признанием в истинных чувствах к давней знакомой, за несколько недель превратившейся в самого близкого человека. Я не смог увидеть, как Вика отреагировала на услышанное, она просто крепче сжала мою руку и положила голову мне на плечо. Только почувствовал спустя время, как пропитался влагой рукав рубашки. Долго ехали молча.
Далеко за полночь, на подъезде к точке второй остановки, на трассе обнаружился крупный пост ДПС, миновав который мы сразу затормозили.
– Почему прекратили движение? – поинтересовался Еременко не вставая.
– Подъезжаем к Кашире. Остановился у поста ДПС, для безопасности.
– Хорошо. Стоим двадцать минут, далеко не расходимся, – велел командор, надевая ботинки и выбираясь из тесноты походной спальни.
Чем ближе мы подъезжали к Питеру, тем острее чувствовалась напряженность во всем: в действиях, в эмоциях, в общении. Тем не менее это не помешало нам устроить поздний ужин со свежезаваренным на туристической горелке чаем.
– Как считаешь, зачем тебя вызвали обратно? Что будет, когда мы приедем в город? – спросила Вика, разглядывая огни далекого поселка, когда Еременко исчез в тени придорожной насыпи, спустившись туда с известной целью.
– Пока не знаю. Но когда-то нужно было бы вернуться. Сейчас придет командор, и мы у него уточним.
– Слышу, вы мне уже и прозвище придумали? – пробасил Василий Иванович, ловко взбираясь по гравийному склону.
Мы с Викой переглянулись, не понимая, как он разобрал наш тихий разговор в шуме трассы.
– А что? Мне нравится, – продолжил Василий Иванович. – Поддерживаю такой позывной. Тем более что практика общения на позывных используется в определенных кругах нашей компании. Только одно условие: до приезда к месту назначения вы тоже придумаете себе позывные.
По вновь приобретенной привычке не разбираться до поры в истинных мотивах того или иного приказа или предложения я согласился. Вика согласилась по умолчанию, учитывая, что в пути все равно не так много развлечений.
– Идеальный позывной, кстати, – сообщил Еременко, вновь забираясь на спальное место, – это слово в два-три слога, легко произносимое и четко воспринимаемое на слух.
– Понятно. Как будем Москву объезжать? – спросил я.
– В Багдаде все спокойно. Дуй на МКАД, объезжай по часовой стрелке. А дальше как обычно: на Ленинградку – и вперед.
– А какова цель поездки? Мы просто возвращаемся – или есть задание?
– Задание у нас всегда есть, то или иное, – задумался Еременко. – Сейчас твоя задача прибыть в распоряжение Лаврова, а моя – тебя (вернее, вас) туда доставить. Так что рули внимательно; а вы, девушка, за ним присматривайте.
Современный человек буквально окружен всяческими псевдонимами, за которыми многие скрывают свои настоящие данные в интернете. За кем-то чуть ли не с детства тянутся школьные и дворовые прозвища. Но попытка вот так взять да и самому придумать себе официальный позывной может ввести в ступор.
– Придумал? – поинтересовалась Вика, когда все другие темы для разговора были исчерпаны.
– Нет, – честно признался я. – Сложно придумывать про самого себя. Можно надумать что-то такое пафосное, что вызовет только усмешки у окружающих.
– Сомневаюсь, что ты способен выбрать такой позывной. Мне кажется, с чувством меры у тебя все в порядке. А еще можно попробовать придумать позывные друг для друга. Надеюсь только, в процессе мы не подеремся. Сейчас представлю себя радисткой Кэт.
Она на какое-то время задумалась – похоже, запутавшись в длинных ассоциативных рядах. Я вел машину неспешно, внимательно вглядываясь в темное полотно трассы.
– Кстати, а какое прозвище вы мне придумали в институте, помнишь? – Вика встрепенулась, подразумевая под «вы» мужскую часть группы.
Я-то, конечно, помнил, но не стал сразу вскрываться. Институтское прозвище Вики «Мальвина» теперь казалось мне милым и добрым.
– Кажется, «Мальвина», – сообщил я после наигранной паузы.
– Вот негодяи! Почему «Мальвина»?
– Не знаю, – соврал я. – Возможно, за красивые глаза.
– Допустим. Но мне вообще-то нравится такой позывной. А тебе?
