кибернетической руки, но защита держится всего секунду, прежде чем превратится в решето. Руки сами выставляют нужный угол, и я нажимаю спуск. Небольшая граната по короткой дуге устремляется во врага, чтобы спустя мгновение окутать огненным шаром фигуру «хомяка». От взрыва он на мгновение останавливает стрельбу, и мой слух улавливает задумчивый шепот Лойда:
– Черт, я был уверен, что его накрыли теми гранатометами, а затем уже поджарили с орбиты…
Уверен он был. Барабан со щелчком проворачивается, готовя новый взрывоопасный заряд, и я тут же снова выпускаю его в цель, продолжая сокращать разделяющее нас расстояние. Граната летит не менее стремительно, но в этот раз омега словно готов. Разворачиваясь, он принимает взрыв на плечо. Мощный удар слегка отталкивает его назад, но он спокойно выдерживает урон. В этот раз его пушка уже направляется на меня.
Видя это, совершаю мгновенный бросок в сторону, и первые заряды разрезают воздух позади. Не останавливаясь, резко выпрыгиваю вверх, пытаясь максимально изменить направление. Кибернетические ноги с легкостью выбрасывают меня на несколько метров вверх, и крупнокалиберные пули снова находят пустоту там, где я был миг назад. Не выпущенный из рук гранатомет еще в воздухе наводится на врага, и мой ответный выпад достигает цели.
Взрыв на этот раз опрокидывает врага, впрочем, все еще не сумев полноценно пробить броню. Отметины на ней и видневшиеся более глубокие слои все еще не давали надежды, что очередная граната сможет нанести какой-то урон омеге, облачившемуся в такую защиту и разрушающему все на своем пути. Туша тяжело бронированного бойца пытается подняться из останков раскуроченного автобуса. Раздавленные части тел людей местами виднеются в этой мешанине, создавая страшную картину, окропленную кровью. Но «хомяк» все еще готов сражаться дальше.
Жестко приземляюсь на ноги. Барабан снова проворачивается, перезаряжая мою ручную пушку. А враг уже начал подниматься, выдерживая обстрел из подключившихся к бою бойцов отряда сопротивления. Тройка, успевшая выскочить из мусоровоза, активно опустошала обоймы. Водитель же массивной машины, до этого момента словно застывший в раздумьях, внезапно встряхивается, попутно заставляя двигатель взреветь. Мусоровоз, успевший проскочить оказавшуюся опасной щель между направлениями скоростной трассы, резко сдает назад, буквально вскарабкиваясь на останки автобуса и погребая под своей тушей омегу.
Стрельба как по команде на мгновение стихает, пока водитель выбирается из мусоровоза, а затем все снова открывают огонь, потихоньку отступая назад. Медленно навожу свой ручной гранатомет, внимательно вглядываясь в автомобиль. Пули рвут кузов машины, стуча по металлу. И несколько секунд ничего, кроме этой стрельбы, не происходит. Затем у бойцов заканчиваются патроны, заставляя их быстро перезарядиться, но сама интенсивность огня стихает. Вижу, как двое ближайших бойцов готовят гранаты, удерживая их в трясущихся руках. Тишина окутывает пространство под мостом, но затем раздается внезапный скрежет. Туша мусоровоза немного сдвигается, и это служит новой искрой.
Не успеваю никого остановить, как несколько гранат летит в сторону вроде как погребенного «хомяка», а остальные снова начинают опустошать свои обоймы. На мгновение кажется, что обойдется, но… Цепочка взрывов накрывает останки двух машин, разнося металл, которые к тому же усиливаются детонацией паров топлива обоих автомобилей. Ударная волна мгновенно раскидывает всех бойцов, попутно накрывая все пространство осколками.
Меня толкает назад, впечатывая в находящуюся позади колонну. С трудом успеваю сжать покрепче рукоять ручного гранатомета, удерживая оружие в руках, а по моему кибернетическому телу уже барабанят куски металла, с силой стуча по металлической защите. Жду, пока закончится эта бомбардировка, и снова вскидываю свое оружие, во все глаза глядя на эпицентр взрыва. Рядом воют раненые бойцы, поддавшиеся панике и тем самым спровоцировавшие еще больший хаос. Несколько лежат поломанными куклами, не демонстрируя никаких признаков жизни. А враг… враг все еще жил, медленно и устрашающе поднимаясь в жутком пламени.
Стремительно бросаю в фигуру «хомяка» гранату, успевая сквозь огонь заметить приличные следы повреждения брони. Раздавшийся взрыв отбрасывает омегу назад, прямо за остовы обеих машин. Барабан снова проворачивается, но в этот раз он уже пуст. Бросаю ручной гранатомет под ноги, попутно подхватываю винтовку, выпавшую из рук одного из раненых сопротивленцев. Подвывающий, он пытался остановить толчками бьющую кровь из артерии не шее, но я уже видел, что шансов у него нет.
Пока обзаводился оружием, вперед меня вырвался тот самый молодой парень, с отчаянной гримасой на лице, стремящийся к практически поверженному врагу. Еще на подходе его винтовка начинает полыхать от града пуль, бьющих по броне «хомяка». Рвусь вперед, перепрыгивая горящие останки. Приземляюсь как раз в тот момент, когда он достреливает последние пули прямо в шлем замершего на коленях омеги в тяжелой броне. Броня на голове, наконец, не выдерживает, окончательно добитая переизбытком повреждений, и буквально на моих глазах рассыпается на части, открывая вид на пилота «хомяка». А молодой парень с искривленным от ярости лицом уже начал быстро перезаряжать винтовку, чтобы окончательно добить практически поверженного противника. Время словно замедляется, а мое внимание полностью поглощено видом омеги.
Светлые волосы спутанными комья хаотично торчат во все стороны. Небольшое ушко с самодельной маленькой сережкой, которую кто-то очень кропотливо обрабатывал, придавая металлу миловидную форму. Рассеченная кожа на виске и лбу, кровь заливает усеянное веснушками лицо. Лицо, которое в моем восприятии почти всегда улыбалось, сейчас безжизненно смотрело в пространство, пытаясь прийти в себя после всех ударов. Немного мутный взгляд таких знакомых глаз был пугающе пуст и одновременно сосредоточен. Никаких эмоций, а взамен словно гора обрабатываемой информации внутри. Никакой выразительной мимики, словно на лице искусственная маска, как у меня.
– Стой! – все эти мысли пролетают в мгновение ока, а я уже кричу молодому бойцу. Тело стремительно летит к девушке, но в голове четкое осознание, что не успеваю. Никак не успеваю.
