– Дим был хладнокровным профессионалом. Он не терял самоконтроля никогда, я попросту не видел такого ни разу за годы знакомства. Мы осматривали мертвые тела, изучали места преступлений, допрашивали убийц – законченных психов… Дим всегда был спокоен, как удав. И этот человек свихнулся настолько, чтобы пытать подозреваемого, а потом еще и линчевать?! Черт возьми, Дим был не просто профи – он был ладьей!
Тут я замечаю, что поднял голос почти до крика. Делаю паузу и продолжаю тихо:
– Юрия Малахова я тоже знаю. Думаю, он совершил два убийства и смог уйти от наказания. Возможно, я ошибаюсь, и он невиновен. В таком случае, вдвойне невероятно, что Дим избивал невинного! А возможно, не ошибаюсь, и Малахов – преступник. Тогда он – изощренный, хитрый, расчетливый, ловкий убийца. Все, что мы имели против него, – это смутные подозрения, невероятные догадки и ни одной реальной улики. Утром перед смертью Дима мы допрашивали Малахова всей следственной бригадой – ни единой зацепки. И вдруг он позволяет себя избить, приводит в бешенство вооруженного противника, рискует жизнью, чудом спасается?.. В это я тоже не могу поверить.
– Что, по-твоему, там произошло?
– Я не знаю, Мари. Прошло пять месяцев. Наверное, не было ни дня, когда я не думал бы о том, что произошло. У меня нет связной версии, лишь обрывки. Возможно, там был кто-то третий. Но никто не видел, как этот третий заходил и выходил, – ни соседи, ни камеры наблюдения (во дворе они есть). Возможно, Малахов чем-то опоил Дима, каким-нибудь наркотиком. Но его не нашли в крови… Знаю точно одно: там случилось НЕ ТО, что говорит Малахов. Что угодно другое, но не это.
Мари спрашивает:
– Ты хочешь, чтобы я помогла тебе понять, что случилось?
– Нет, другое. В четверг был суд, Малахова выпустили: три года условно. Необходимая самооборона, очевидная угроза жизни, непреднамеренное убийство вследствие действий, направленных на самозащиту… Это, кстати, злая ирония. В нашей стране почти невозможно убить человека и получить оправдательный приговор. Хоть самооборона, хоть проникновение со взломом, хоть угроза жизни – все равно пару лет, да отсидишь. А Малахов получил только условную «трешку». Его адвокат – дьяволица: сотворила чертово чудо… Словом, сейчас он на свободе, и я хочу его увидеть.
Зрачки Мари тревожно сужаются. Я оканчиваю:
– Я хочу встретиться с убийцей моего друга. Поставь мне психическую защиту. Сделай так, чтобы у меня был шанс поговорить с ним и остаться в живых. Ты можешь это сделать. Ты – единственный знакомый мне ферзь.
Ну, вот и сказано. Теперь осталось дождаться, пока она откажет. На что я, собственно, рассчитывал? Договориться можно было с Маришей… но не с этой, второй.
– Проводи меня до машины, – говорит она.
И мы идем. Она, а рядом – я. Очень остро чувствую, чем отличается наше передвижение: она идет, а я – провожаю. Она, вроде как, главное, я – второстепенное. Она – как бы истина в последней инстанции. Если уж решила, что моя просьба – глупость, то, значит, глупость и есть, всем это должно быть сразу ясно, без словесных излишеств. Тут меня берет зло, и я говорю:
– Не прокомментируешь ли свой отказ? Хотя бы из вежливости. Или от снисхождения к моей глупости, если угодно.
– Я тебе не отказывала, – отвечает Мари. – С чего ты взял?
– Мы идем к твоей машине.
– А ты предпочитаешь психоложество на природе? Мне кажется, в машине романтичней.
– Ты открываешь глаза… и видишь пространство вокруг себя. Оно тянется далеко, до самого горизонта… Не видишь ничего, кроме этого пространства… Какое оно? Что это за пространство?
На самом деле, я не открываю глаз. Смотрю сквозь опущенные веки, сидя в кабине «Тойоты»… и одновременно стою среди бескрайнего поля, расчерченного канавками на огромные клетки.
– Я на шахматной доске.
– Хорошо… рассмотри ее получше. Какова она? Гладка ли, шероховата? Растет ли что-то на ее поверхности?.. Может быть, ты видишь сооружения?
Голос Мари, как и ее дыхание, тих и ровен, очень замедлен. Я все глубже проваливаюсь в свое личное зазеркалье.
– Клетки есть черные и белые… Я стою на белой клетке. Это пустыня, но вместо песка она покрыта солью, здесь ничто не растет. Рядом со мною – маленький оазис… штук шесть пальм.
– Осмотрись вокруг… что еще ты видишь?
– Вижу соседнюю клетку – черную. Граница совсем рядом… На черной клетке стоят дома… нет, не дома, а руины. Куски стен, повсюду рассыпаны кирпичи и балки… и все в золе, будто после пожара. Потому клетка – черная. Посреди нее стоит башня, вроде водонапорной… Башня – единственное целое строение на черной клетке. А над башней – небо…
– Какое оно? Каков его цвет?.. Есть ли на небе облака, солнце, звезды?
Я поднимаю голову… даже не знаю, поднял ли ее в реальности, или только направил вверх воображаемый взгляд.
