«особые отметки» стоит квадратный штампик: «пситех ранг IV». Ферзь.
Она говорит:
– Ты вложил в метафоры больше, чем планировал. Я услышала: ты потерял близкого человека, мужчину – друга. Он был старше и опытней тебя, ты полагался на него во многом, хотя и конкурировал. Теперь ты печален, подавлен, растерян. Тебе нужна моя помощь в очень важном деле, ты стесняешься просить и пытаешься себя заставить. Но сначала, может быть, просто расскажешь? А я послушаю.
Как о таком расскажешь? Откуда взять слова, как слепить вместе?
– У меня нет опыта, – говорю. – Я не учился об этом рассказывать.
– Пойдем.
Она ведет меня к лавке – той, что внутри разинутой зубастой пасти Чеширского кота. Мы садимся. Неожиданно для себя я говорю:
– На затворной раме были свежие отпечатки. Его отпечатки, Вадима. В телефоне четыре вызова. Синяки на лице, груди, животе убийцы, несомненно, вызваны побоями. На предплечьях тоже ссадины – пытался защищаться… Убийца защищался от Вадима. Чушь… Такая, что и говорить сложно…
Добрый десяток раз я слышал этот абсурдный набор фактов – от следователей, адвоката, из уст самого убийцы… Это был бред – больной и несуразный. Когда принимаюсь повторять его, делается тошно, словно выплевываю куски гнилой пищи. Марина трогает мою руку – не держит, не гладит, а именно трогает. Медленно, будто взбираясь по крутым ступеням, я выкладываю все.
Около девяти часов вечера 21 мая Вадим Давиденко, пситехник ранга ладья, встретил подозреваемого Юрия Малахова около его дома и предложил побеседовать в частном порядке. Малахов согласился – Диму вообще редко кто-либо отказывал. Имеются свидетели того, как двое входили в подъезд. Они поднялись в квартиру к подозреваемому, расположились в гостиной, Юрий принес чаю. И вдруг, с места в карьер, Дим потребовал от него признания в двух убийствах.
Юрий был крайне удивлен: пситехник не предъявлял улик, ни о чем не спрашивал, никак не аргументировал, лишь перечислял жуткие подробности обеих смертей и требовал признания. Малахов, разумеется, ни в чем не признался и попросил Дима уйти. Тогда ладья вынул табельный пистолет и ударил Малахова по лицу. (На рукояти остались следы крови подозреваемого, на скуле – соответствующая ссадина.) Малахов упал, и Дим принялся избивать лежачего: ногами, рукоятью пистолета. Малахов защищался (получая синяки на предплечьях, их фото весьма эффектно смотрелись в суде), часть ударов пришлась в корпус, оставив многочисленные ушибы и три сломанных ребра. Медэкспертиза подтвердила: некоторые из полученных повреждений невозможно нанести себе самому.
Вероятно, пытка длилась минут двадцать. В конце концов, избитый и раздавленный Малахов взмолился о пощаде и сказал, что готов сознаться в чем угодно. Пусть Дим только укажет, что подписать, и он, Малахов, подпишет. «Ты жалок! – отрезал Дим. – Бесполезно что-то подписывать, в суде ты от всего откажешься, и тебя оправдают. Я буду судить тебя прямо здесь». С этими словами он нацелил пистолет в лицо подозреваемому и передернул затвор (оставив на затворной раме отпечатки пальцев). «Ты ведь женат! – вскричал в ужасе Малахов. – Если тебе плевать на закон, то подумай хоть о своей любимой! Она возненавидит тебя, когда узнает, что сделал!» «Жена обрадуется, что ты получил по заслугам! – уверенно заявил Дим. – Хочешь, прямо сейчас спрошу ее?» С этими словами он извлек из кармана телефон и набрал номер. Алена не отвечала, Дим перезвонил. Затем еще раз и еще. (Звонки остались в его протоколе исходящих.) Он забеспокоился, что Алена не брала трубку, и на пару секунд отвел глаза от своей жертвы. Отчаяние придало Малахову решимости. Он рванулся к ладье и вывернул руку с пистолетом. Оружие выстрелило, пуля пробила печень Вадима Давиденко (вокруг раны возник пороховой ожог от выстрела в упор). Дим упал, пистолет остался в руке Юрия.
Спустя минуту Малахов оправился от шока и понял, что опасность миновала, а противник лежит безоружный, истекая кровью. Он тут же позвонил в скорую и в милицию. И те, и другие опоздали: Дим умер от кровопотери за считанные минуты до их прибытия.
Вот так.
Вот как-то так.
Мари выдерживает паузу, дает отзвукам рассказа утихнуть. Спрашивает:
– И ты этому не веришь?
– Видишь ли, – отвечаю я, – имелся лишь один свидетель случившегося: сам убийца. Каждое его слово было тщательно проверено. Эксперты перерыли всю квартиру, изучили каждый сантиметр поверхности пола, оружия, тела жертвы, тела убийцы. Снимали отпечатки, измеряли температуру, считали объем потерянной крови, проверяли звонки, изучали пистолет. Сделали анализ гормонов в крови покойного – он показал, что Дим был в ярости перед смертью. Тщательно проанализировали травмы, полученные каждым из мужчин: на теле Дима нашлось лишь одно повреждение – пулевая рана. А Малахов, действительно, был жестоко избит, причем некоторые удары наносились в одну и ту же точку повторно с небольшим временным интервалом. Каждое слово убийцы – каждое! – было подтверждено. В его рассказ поверили судьи, журналисты, адвокат, поверил, в конце концов, даже следователь, который лично знал Дима.
– Однако?..
– Однако все это – чушь. От начала и до конца.
Я делаю несколько глубоких вдохов, приводя в порядок мысли. Говорю:
