у Мариши прямоугольные, строго учительские, на них – крохотные капельки дождя. На переносице морщинки, как будто Мариша вся из себя серьезная и вдумчивая, как будто жизнь прожить – не поле перейти. Но глаза – со смешливыми искорками. От этаких глаз всякого можно ждать: приглашения на футбол или ужастик, дружеской горсти снега за шиворот.
Мы с нею идем по Пейзажной аллее. Здесь детская площадка со сказочными скульптурами: горка в виде гусеницы, Маленький Принц верхом на метеоре, лавка внутри улыбки Чеширского кота. Все блестят от влаги, так и сверкают. Мариша охотно комментирует все, что видит:
– Какой смешной слон! Правда? Он такой… такой сытый! А это кто?.. Поняла: это робот из мультика, как его там звали… Помнишь мультик про робота? Он еще влюбился в такую беленькую, с глазками… Как хорошо, что здесь добавляют новые скульптуры, правда? Молодцы! Как ни приду – всякий раз что- нибудь новенькое увижу! Вон тот ежик в гамаке – его весной еще не было! Такой смешнючий!..
Мне кажется, если бы окружающий ландшафт не поставлял Марише пищи для обсуждений, она все равно болтала бы без умолку. Скажем, о своей недавней поездке на Цейлон (ты не был на Цейлоне? О, там крутяк!..). Или о мастер-классе по чему-нибудь, что оканчивается на «-инг», или о том, как здорово бы начать бегать, но силы воли хватает только на тренажерку – печалька. Мариша всегда легко находила темы для беседы. Тот факт, что мы не виделись последние девять лет, Марише не помеха.
А вот я не сказал и трех фраз. По логике вещей, это я должен говорить много и веско, с покаянием или чем-то вроде… Мариша, игнорируя всякую логику, щебечет без умолку:
– Ты видишь улитку? Я вижу! Она большая и розовая, там внутри кофе. Хочу флэт вайт с вишневым сиропом. Осенью хочется сладкого, правда? Ты замечал?
В киоске, похожем на огромную улитку, я заказываю для нее флэт вайт. Бариста клацает рычажками, кофе-машина шипит, изрыгая струи пара.
– Вам нужна трубочка?
– Мне?.. Нет-нет-нет, не пью кофе через трубочку! Можно обжечься. Эта ваша машина все делает слишком горячим. Там что-то с высоким давлением – вы знаете?
Бариста улыбается девушке, она – ему. Берет картонный стакан, а мне отдает зонтик:
– Ты будешь с ним заботлив, правда?
Делает глоток:
– Ммм, как вкусно! Я знаешь о чем подумала? Сейчас выпью еще, и тогда расскажу. Очень вкусно!..
Она на полминуты замолкает, и я, наконец, нахожу слова для начала. Говорю:
– Я встретил двух собак. Первым был золотистый ретривер, очень ухоженный, с блестящей шерстью, в тонком ошейнике цепочкой. Вечером он бежал один через парк, тревожно оглядываясь, и я спросил его: «Ты что, потерял хозяина?» Он подошел и поглядел на меня – осторожно так. Обычно ретриверы доверчивы, любят внимание, а этот держался в стороне. Я присел и протянул к нему руки. Хотел прочесть табличку, что у него на ошейнике. Пес сделал шаг ко мне, но едва я взялся за поводок, как он вырвался и убежал прочь. Вторым был дог. Хозяин велел ему сидеть у дверей магазина, а сам зашел внутрь. Всякий раз, как кто-то открывал дверь, дог заглядывал. Он не собирался входить – знал, что нельзя. Но если бы удалось увидеть хозяина, ему стало бы легче. Вышел мальчишка, воскликнул: «Ничего себе, собацюга!» – и бесстрашно погладил дога по голове. Дог не укусил и не зарычал. Он не знал, можно ли, чтобы чужие его гладили… но ему было приятно.
Мариша говорит в ответ:
– О! Спасибо, что напомнил! Я тоже видела собаку, было так забавно! Дворняга перебегала дорогу поперек бульвара Леси, через все восемь полос, и машины притормаживали, чтобы ее не сбить. А я стояла на тротуаре. Собака подбежала, я погладила ее и говорю: «Вот глупая! Рядом же светофор есть! Неужели совсем правил не знаешь?..» Представь: так и сказала! Правда-правда. Наверное, это была не киевская собака, а приезжая.
Я говорю еще:
– У князя Владимира на склоне погасили крест. Помнишь, крест в руке памятника прежде был выложен белыми лампочками? Сверкал так, что с левого берега видно. Ночью склон совсем темный, памятника словно нет, только крест сияет! Даже слегка глупо выглядело – смотришь и думаешь: «Вот те крест!». Но теперь погасили, и его сильно не хватает… Князь Владимир стал похож на свою тень.
Мариша замедляет ход. Угрюмый исторический музей нависает над нами, языческие пузатые бабы покрыты моросью, словно вспотели. Ветер пробирает по спине. Мариша смотрит на меня, и что-то едва-едва меняется в ее лице… Нет, вру: ничто не меняется, ни малейшей черточки, заметной глазу. Только пауза перед ответом на секунду дольше, чем всегда.
– Как он погиб? – спрашивает та, вторая женщина.
– Кто?.. – глупо переспрашиваю я. Она молчит в ответ.
– Откуда ты узнала?.. Я не говорил… – это еще глупее. – Моего друга звали Вадим. Погиб в мае. Вадим пришел допросить подозреваемого, и тот его застрелил.
Вторая женщина одета в желтый плащ и вязаный берет, и резиновые сапоги в цветочек. У нее пухлые губы, круглые глаза, прямоугольные очки. Она как две капли воды похожа на мою бывшую сокурсницу Марину, даже имя похоже. Вторую женщину зовут Мари. В ее паспорте на странице
